– Погоди! Я скоро.

Князь вдруг вскочил и выбежал из комнаты. Вернулся где-то через пять минут и не один – с каким-то мужиком. Коренастым, с круглым, заспанным лицом, с короткой стрижкой. Одет мужик был в синий бархатный халат, на ступнях – кожаные тапки с загнутыми носами.

– Доброй ночи ваше сиятельство! – встав, поприветствовал его Несвицкий. – Я Николай Михайлович Несвицкий.

– Якуб Ахметович Акчурин, – гость пожал ему руку. – Но я не князь. Простолюдины мы.

– Брось, Яша! – сморщился Касаткин-Ростовской. – Не заводи.

– Отчего же? – Акчурин сел напротив Николая. – Кругом сплошные благородия с сиятельствами, а я простой майор, тому ж еще татарин. Пусть гость твой знает.

Он улыбнулся. Теперь Несвицкий рассмотрел восточные черты лица Акчурина. Выдающиеся скулы, миндалевидный разрез глаз. Зубы мелкие, чуть желтоватые.

– Яша – волхв четвертого разряда и мой начальник, – сообщил Касаткин-Ростовской.

– А ты подчиненный, хренового разряда, – сказал Акчурин. – Коли разбудил начальника средь ночи и приволок к себе, то сперва коньяком угости. Потом и дело будет.

– Сейчас!

Князь взял бутылку и наполнил бокал до краев. Акчурин выпил коньяк словно воду, крякнул и протянул бокал хозяину:

– Еще!

Князь подчинился.

– Вам вера пить не запрещает? – поинтересовался Несвицкий, впечатленный этим представлением.

– Мне – нет! – сказал Акчурин и вновь опорожнил бокал. Поставил его на стол и ткнул пальцем в потолок. – Над нами крыша, а под ней Аллах не видит.

«Удобная религия!» – подумал Николай. А Акчурин тем временем достал сигару из коробки, стоявшей на столе, отгрыз и сплюнул кончик на пол. После прикурил от огонька, который вдруг возник над его толстым пальцем.

– Что скажешь, Яша? – не удержался князь.

– А что тут говорить? – Акчурин пыхнул дымом. – Он не Оболенский. Годами младше, лицо другое, ростом меньше. Леша-то здоровенный, словно лось.

– Тогда откуда он?

– Не знаю, – Акчурин посмотрел на Николая. – Гм! Что-то есть… Николай Иванович Несвицкий вам не родня? – спросил.

– Не знаю, – Николай пожал плечами. – Я рос в детдоме. Кто и зачем меня туда отдал, не в курсе. А кто этот Несвицкий?

– Вице-адмирал и сильнейший волхв империи, – сказал Касаткин-Ростовский.

– А еще советник императора и мой наставник, – сообщил Акчурин.

– Сомневаюсь, что я ему родня, – пожал плечами Николай. – Скорей всего, однофамилец.

– Может быть и так, – кивнул Акчурин. Он встал и ткнул сигарой в князя. – Чтоб больше не будил! Мне в семь вставать.

Сунув сигару снова в рот, он удалился, пыхнув дымом на прощанье.

– Что это было? – Несвицкий посмотрел на князя.

– Понимаешь… – Касаткин-Ростовской смутился. – Была одна история с японцами…

Рассказав Несвицкому о сражении на Кунашире, князь вздохнул:

– Никто теперь знает, где тот поручик. Говорили, что он уехал за границу, но это вряд ли: зачем японцам подставляться? Его бы разыскали и убили. А вот сюда, в республику, он мог поехать. Я уверен, что ты из родовых. Ешь, как аристократ, знаешь, как курить сигары, разбираешься в хорошем кофе. Умеешь воевать. Вот и подумал… Яша учился вместе с Оболенским, но он тебя не опознал.

– Извини, что огорчил, – развел руками Николай.

– Ерунда! – князь махнул рукой. – Я рад, что свел с тобой знакомство.

– И я, – сказал Несвицкий.

– Завидую тебе! – Касаткин-Ростовской вздохнул. – Ты меня моложе, а уже Георгиевский кавалер. Воевал, а мы только над передком летаем, фотографируя позиции противника. За это орден не дадут.

– Славы в вас стреляют?