Ксеркс подошел к отцу и опустился на одно колено. Только наследник мог принять такую позу. Это было его право – такого мнения придерживались все слуги и рабы, окружавшие его отца. Уж они-то понимали существующий порядок до мельчайших деталей. Даже цари падали ниц перед Дарием, распростершись во весь рост на мраморе, так что камень туманился от их дыхания. Но не наследник, не этот молодой человек, который пойдет по его стопам и будет править миром. Таким образом отец оказывал ему честь и помогал обеспечить преемственность власти.

Ксеркс подождал, пока отец кивнет, после чего встал и подошел ближе. Взяв правую руку царя в свою и дважды поцеловав его в каждую щеку, он прижался губами к губам Дария. В дыхании отца ощущалась сладость – запах зеленого дурмана.

– Тебе все еще больно, отец? – спросил он.

Глаза у царя налились кровью, кожа приобрела желтоватый оттенок. Ксеркс почувствовал укол паники. Он не был готов к этому, еще нет! Соглядатаи при дворе сообщили о болезни отца, когда Ксеркс проехал уже тысячу миль до Персеполя.

За все дни изнурительной скачки он ни разу не подумал о той реальности, которая могла стоять за болезнью Дария. Люди умирают. Ксеркс знал это так же хорошо, как и все остальные. Он был свидетелем тысяч казней, видел мужчин, женщин и детей, убитых в бою или просто ради развлечения. При этом меньше их не становилось. И все эти годы отец был тем камнем, на котором стояла империя, – прочным, вечным.

Ксеркс был потрясен, увидев, как похудел этот старик, как усохло тело под платьем и стеганым кафтаном, как истончилось горло, линии плоти на котором выделялись, словно проволока. Дарию было шестьдесят два года. Когда Ксеркс два года назад отправился в путешествие по царствам империи, он не понимал, что таким образом его подготавливают к восшествию на престол.

– Рад видеть тебя, сын мой, – сказал Дарий.

И улыбнулся.

Цари и сатрапы, возможно, и вздрогнули бы от этой улыбки, но Ксеркс видел в ней только родительскую привязанность. Он взял руку отца в свою, легонько пожал и почувствовал, как потерлись одна о другую костяшки пальцев. Там, где когда-то были мышцы, натягивавшие большой лук и державшие меч, осталась только сухая кожа. Слезы навернулись на глаза, и Ксеркс не стал сдерживаться и, не стыдясь, позволил им пролиться. Ничего странного в этом не было. Многие люди плакали, когда встречали великого царя.

– Лекарь Ганак помогает мне справиться с болью, – сказал царь. – Он спорит с мастером Чжоу, и они по очереди дают мне каждый свою дозу или сжигают разное дерево, чтобы я вдыхал дым.

Ксеркс бросил хмурый взгляд в сторону, туда, где стояли чужеземцы. Оба лекаря тут же рухнули на пол. Индийский целитель носил седую бороду и выглядел древним стариком, но когда наследник наблюдал за ним, держался уверенно.

Глухой ритмичный звук, похожий на трение друг о друга кусков дерева, привлек его внимание. Ксеркс оглянулся и увидел, что отец негромко посмеивается.

– Я доверяю им, Ксеркс. Не бойся за меня. Они знают, что будет, если они позволят мне умереть.

– Интересно, понимают ли они это в полной мере, – сказал Ксеркс.

Оба лекаря лежали на мраморе, прижав руки к ушам, словно баюкая головы. Китайский мастер был вдвое моложе другого, но замер неподвижно, демонстрируя хорошую физическую дисциплину. Индиец дрожал, ожидая смерти.

Ксеркс отвел от них взгляд и сказал:

– Ты снова станешь сильным, отец. Ты должен. Я не готов!

К своему удивлению, он почувствовал, как пальцы отца сжали его ладонь. Казалось, в руку впились когти.

– Ты готов. Моя жизнь была долгой и полной свершений. Никто, ни один человек не живет вечно! Должно ли мне бояться небес? Почему? Там все то же, что и здесь, только без боли и неудобств из-за болезни. Я подготовил тебя, Ксеркс. Ты уже сегодня готов взойти на этот трон. Более того, я приготовил свою гробницу в Накше-Рустаме, в горах. Резьба почти завершена, но я все еще жив и благословляю твое терпение. Я попросил нашего владыку Ахурамазду об одном последнем походе. Я прожил шестьдесят два года, Ксеркс. Еще несколько лет, и я соберу все наши армии, все воинство. Я приведу миллион человек и больше кораблей, чем когда-либо знал мир. Я поплыву с ними в Грецию и своими глазами увижу уничтожение тех, кто глумился над несчастным Датисом, кто убивал наших людей в морском прибое. Тех, кто выказал нам только бесчестье! Греки! Греки!

Голос его зазвучал громче и пронзительнее, а румянец становился гуще по мере того, как в сердце нарастала ярость. Ксеркс почувствовал, как капля слюны коснулась его лица, но не пошевелился, чтобы вытереть.

– Отец… – начал он.

Царь Дарий сел прямее, гнев позволил ему пересилить физическую слабость.

– Мишар, иди ко мне, выполни свой долг, – приказал царь.

Раб выбежал вперед и бросился на пол, его золотые браслеты звякнули о мрамор.

– Как прикажешь, господин.

Евнух поднялся на ноги и наклонился так, что его губы почти касались уха царя. Ксеркс почувствовал, как отцовская ярость исходит от него волнами жара. Темные глаза не мигали, пока Мишар говорил.

– Господин, я повинуюсь. Помни о греках, – прошептал он и отступил, когда царь кивнул.

– Я помню, – сказал Дарий.

Он жестом подозвал сына поближе, и Ксеркс наклонился, как это сделал раб до него. Он не видел в этом никакого бесчестья. Все люди были рабами его отца, даже наследник. Ксеркс знал, что, если только Дарий отдаст приказ, он не покинет эту комнату живым. Власть великого царя была абсолютной, и он содрогнулся при мысли о том, что унаследует такое могущество.

– Греки много болтают, сын мой. Они рассказали миру о своей победе на фенхелевом поле, в месте, которое они называют Марафоном. Каждое наше царство знает, что там была разбита моя армия! Это не может остаться без ответа, Ксеркс. Когда-то они были краем империи. Я бы оставил их в покое как сатрапов и данников. Но они решили сопротивляться – и мир видел, как они сопротивлялись. Сейчас у меня нет выбора. Если Творцу мудрости будет угодно, я проживу достаточно долго, чтобы увидеть, как горят греческие города. Я увижу, как сгорят и Афины, и Спарта, и Фивы, и Коринф, и все остальные. – Он замолчал, чтобы перевести дух, уставившись вдаль, пока хрипы не стихли. – Они называют свою землю танцевальной площадкой для Ареса, ты слышал? Ареса они считают богом войны. Только они не видели бога войны, Ксеркс. Но они увидят…