Досчитал до десяти. Ничего. Оп-девять не рванулся мне на помощь сквозь живую изгородь с пистолетом в руке. Он вообще не пришел. Даже после того, как я досчитал до шестидесяти. Я прекратил счет, убрал мини-CW3XD в карман куртки и, хоронясь от матери любопытных детишек, распахнул дверь, которая выходила в противоположную от их дома сторону. Пригнувшись, я подбежал к живой изгороди и нырнул за нее. Теперь был шанс, что, если я выпрямлюсь во весь рост и небрежной походкой проследую к дому, соседка примет меня за Оп-девять, то есть за детектива Брюса Гивенса. Хотя это было маловероятно – Оп-девять был на три дюйма выше меня и весил на двадцать фунтов меньше. Иногда нам приходится использовать все, что у нас осталось, даже тщетную надежду.

Прогулочным шагом я дошел до парадного входа. Я не видел, как проник в дом Оп-девять, но решил, что лучше все-таки начать с двери. Бетон был скользким, идти пришлось медленно. Возле крыльца слева я заметил клумбу с голыми кустиками, а рядом с ней, как часовой на посту, стояла какая-то фигурка.

Садовый гном. У меня, как выразился доктор Бендерхолл, был бзик по поводу садовых гномов, но я не знал почему. Я отношу их к тому же разряду, что и клоунов, – они должны веселить, но на самом деле пугают. Этот гном явно пережил не одну зиму. Краска на его физиономии облезла, а та, что осталась, поблекла до разных оттенков серого.

Я не знал, закрывает меня изгородь или нет, а потому пригнулся и так поднялся к двери. Соседка в любую секунду могла завопить: «Скорее вызывайте полицию! Там этот головастый хулиган!»

Как же Оп-девять попал в дом? Парадная дверь была заперта, а окна с обеих сторон закрыты на задвижки. Может, Оп-девять умеет, как фантом, проходить сквозь стены? Сначала я подозревал, что он киборг. Теперь он обрел способность просачиваться в дома.

Я прислонился спиной к двери и снова нажал на синюю кнопку коммуникатора.

И тут кто-то медленно отодвинул засов. Я выпрямился, развернулся и увидел, что дверь приоткрылась дюйма на два.

– Оп-девять? – шепотом позвал я.

Тишина. Сделав глубокий вдох, я толкнул створку и шагнул в дом моих персональных ужасов.

Первым, с чем я столкнулся, был запах кошек. Этот аромат ни с чем не спутаешь, и от него невозможно избавиться, хоть сто раз в день меняй лоток. Если бы дело происходило в кино, то на меня должна была прыгнуть из темноты кошка. И дальше как по нотам: я кричу, зрители визжат, а мы с кошкой шарахаемся в стороны за секунду до того, как из тени выскакивает головорез с мясницким ножом. Наверно, сперва придется нейтрализовать кошку.

А вторым был садовый гном.

Не он ли стоял у клумбы? В полумраке все было серо, и я не мог с уверенностью ответить, что да. Но это вполне мог быть тот самый гном, и теперь он стоял в коридоре всего в нескольких футах от меня. Тот же рост, та же облезлая рожа, и ощущения от него такие же жуткие.

С улицы в дом задувал холодный ветер. Не выпуская гнома из поля зрения, я притворил входную дверь. Гном не двигался. Ну разве не глупо ждать, что он оживет? В реальном мире садовые гномы не оживают. Тут я с тоской подумал, что реального мира больше нет. Мир, в котором я жил до появления Бернарда Сэмсона, АМПНА, Меча Королей и Печати Соломона, исчез.

Он сгинул и никогда уже не вернется, даже если нам каким-то чудом удастся затолкать джинна обратно в бутылку. Как выразился директор Меривезер, мы переступили черту, шагнули в новую реальность. И может быть, мне было тошно не из-за глаз демона, а потому, что я потерял все, что имело для меня смысл.

– Слушай, – сказал я гному, – я тебя не боюсь.

Это, наверное, был первый в истории случай, когда человек заговорил с садовым гномом, причем не просто заговорил, а еще и наврал.

А он смотрел на меня с этой своей поганой улыбочкой.

Ну и плевать на него.

– Оп-девять! – крикнул я. – Оп-девять, где вы?

В коридоре вспыхнул свет. Позади меня скрипнули половицы. Я резко развернулся и, сунув руку в карман куртки, нащупал мини-CW3XD, который Оп-девять передал мне еще в машине.

У входной двери стояла пожилая леди в фиолетовых тапочках с вышитыми цветочками и такого же цвета халате. На левой руке у нее была варежка-прихватка, а в правой она держала пистолет. И целилась прямо мне в лоб.

– Дернешься, и ты труп, дорогуша, – предупредила бабуля.

– Я собираюсь вытащить руку из кармана, – ответил я. – Можно?

Бабуля кивнула.

Я медленно вынул правую руку из кармана, а потом поднял обе над головой.

– Я не грабитель.

Бабуля улыбнулась, продемонстрировав мне два ряда белоснежных зубов с крупными – в точности как у Майка – резцами. Голова у нее была маленькая, лицо круглое, широкое, все в глубоких складках и мелких морщинках.

Старушка опустила пистолет в карман халата, и я воспринял это как разрешение опустить руки. Мы секунду молча разглядывали друг друга.

– Меня зовут Альфред Кропп, – представился я.

– Я знаю, кто ты, дорогуша, – сказала бабуля. – Майк говорил, что ты можешь объявиться. Ну не именно ты, а кто-нибудь из его компании.

– Вообще-то, я за таким сотрудником и пришел.

– Ну так ты его не найдешь. Я его спровадила. Детектив полиции! – Бабуля ухмыльнулась, явно довольная собой.

– Это хорошо. А то я испугался, что вы его застрелили.

Я оказался запертым между старушкой и гномом, который стоял у лестницы. Зачем ставить у лестницы садового гнома?

– Альфред, я испекла яблочный пирог. Хочешь кусочек?

– Я не голоден, если честно.

– Я настаиваю.

– Ну, если только кусочек.

– Вперед, дорогуша. И налево.

Я прошел через самую обычную столовую в кухню, которая была оформлена в деревенском стиле: везде фигурки петухов и джерсийских коров, а на столе скатерть в красно-белую клетку.

На полке над раковиной дымился горячий пирог с золотисто-коричневой корочкой. У меня заурчало в животе. Есть хотелось страшно.

Бабуля махнула рукой в сторону стола:

– Присаживайся, Альфред. Пусть минутку остынет, и можно будет нарезать. Тебе «алямод»[28], дорогуша?

Я откашлялся.

– Просто пирог, мэм. Больше ничего не надо.

Я переживал за Оп-девять. Где он? Может, ищет меня возле дома? Но тогда почему я его не видел? Скорее всего, он злится как черт, а я сижу в кухне мамаши Арнольда и жду пирога.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросил я.

– Майкл рассказывал о тебе.