Простите, я, кажется, увлеклась размышлениями вместо объяснений.

Короче, ургентный звонок – это такая тревожная кнопка на пульте охраны. Забыли вы, например, код отключения своей сигнализации – к вам через десять минут приедут «маски-шоу» с автоматами. И вы им будете показывать паспорт с пропиской. Если, конечно, они не новички в своём нелёгком деле и разберутся, что к чему. А если не разберутся, то вы можете оказаться прописанными в тяжёлое состояние. Не забывайте коды.

Вот и врачи бегут по ургентному звонку, но ещё быстрее и без автоматов. Бегут и не знают, что именно их там ждёт. Но всегда знают, что ничего хорошего.

Я вскочила – и побежала. Хотела было написать «в чём мать родила», но это была бы неправда. Потому что мать меня родила в околоплодном пузыре, а на дежурстве все доктора спят в пижамах. Видали сериал «Скорая помощь»? Вот в таких и спят.

А я той ночью в пижаме не только сплю, но ещё и лечу, как реактивный истребитель, и тут – трубят на самом интересном месте, должном разрешить извечный архиважнейший для человечества вопрос: «Что будет, если ты таки приземлишься во сне?» Я пикирую и… вскакиваю с кровати и несусь в приём. И туда же топочут санитарки, и, слышу, уже служебный лифт спускается, потому что анестезиологи спят на пятом. Ожил «родимый аквариум». Рыбы заметались, сбились в косяк и стаей – в приёмное.

Прибегаем, а там… Стоит испуганный интерн – без году неделя в роддоме. Он хотел на улицу пойти покурить. Кругом темно. Он выключатель нащупал и включил. Ну, чтобы, значит, никого не беспокоить.

Сука!

Нет. Мы его не били. Мы его послали за сигаретами. Всё одно уже не уснуть. Санитарки вёдрами начали греметь. Дамы из послеродового по своим делам – тапками шуршать.

А вообще-то слава богу, что это интерн в ту ночь просто случайно нажал ургентный звонок. Чего ругаться-то? Главное, что никого не привезли в крайне тяжёлом и тяжёлом. Главное, что кому-то, значит, всё ещё удовлетворительно. Или около того.

Жаль, правда, что я так и не узнала, что же будет, если во сне до конца упасть. И почему именно в этот момент интерну приспичило покурить? Самое смешное – он некурящий. Про «покурить» – он так, со страху нам сказал, потому что про «покурить» в роддоме поймут, а вот про «воздухом подышать», когда все спят, – могут и навешать. А вдруг?.. Да нет – обычный интерн. Я его потом сто раз видела в операционном предбаннике – нет у него никаких крыльев. Хотя Бог большой шутник – у него порой такие странные ангелы. Совсем без крыльев. Хоть и некурящие.

Давным-давно, когда за насмешку над фасоном труселей пациентки можно было получить повестку в суд, я работала тем, кто за насмешку над фасоном труселей пациентки мог получить повестку в суд. А именно – акушером-гинекологом. В одной из, как вы помните, много-многопрофильных больниц нашего (а быть может, вашего) города. Поэтому пациентки носили очень смешные труселя, как специально прям! Я же, вся такая окутанная ореолом этики и увенчанная нимбом деонтологии, эти самые труселя этих самых пациенток обсмеять ну никак не могла, потому что я вам не тот английский актёр из «Бриджит Джонс», а рашн-до́кта, облико-морале, двадцать центов в неделю за дежурства плюс к ставке старшего ординатора, ферштейн?!

Но история моя не об этом, а о пьянстве на рабочем месте, сексе на рабочем месте и взяточничестве прямо на рабочем месте. Это очень актуальная ныне тема, так что читайте и возмущайтесь!

Закрыли, значит, наш родильный дом, входивший в состав и так далее, на очередную помывку. Помывка родильного дома – это такое мероприятие, что в короткой насмешке над пациентами не опишешь, потому о ней вы узнаете из издевательского романа «Девять месяцев».

А пока вы узнаете, что «закрыли» – это значит, – уже никого не принимали, хотя по палатам ещё лежали пациентки как в смешных труселях, так и вовсе без оных. Что было тоже, в общем-то, не грустно. Потому что все они были в удовлетворительном состоянии. Пациентка удовлетворена – и доктору весело.

И был у нас в родильном доме анестезиолог. Тот вообще невыносимо страдал, когда хоть кто-то был неудовлетворён. А неудовлетворённую женщину – так прямо видеть не мог! Сразу плакал. И судьбинушку каждой дамы, попадавшейся ему на жизненном пути, старался в меру отведённых ему способностей облегчить удовлетворением тех или иных потребностей. Кому – наркоз, всем – слово ласковое и по щёчке потрепать, а некоторых – так и по-мужски. Из персонала, конечно же.

А как раз за месяц до той пресловутой помывки устроилась к нам в отделение санитарка. Да не баба Маша какая-то, а прям принцесса записная. В академию медицинскую не поступила и провалилась прямо к нам. Где ей вместо учебников сразу ведро со шваброй в маникюр выдали. С приказом от старшей акушерки – остричь по самые локти.

В общем, сидела девица в подсобке с ветошью, ногти гелевые отстригала ножницами для разрезания промежности и плакала горько. А тут анестезиолог мимо проходил. Всхлипы услышал, ногти помог напильником стесать, и сильно она ему понравилась. И даже он ей. Но мир не без злых людей – ей, конечно, тут же сообщили, что он всех любит, а не только её, а ещё у него жена и любовница. И дети. Двое от жены и один от любовницы. Всё, как у людей. И ей там места уже ну никак!

Но она же – молодая, глупая, хоть и красивая. А молодые, глупые и красивые, они думают, что уж они-то мужика – ого-го какой железной хваткой могут за яйца (такое даже старые, умные и некрасивые думают – так вообще все бабы думают). И решила наша санитарка, что уж она-то его – да! Ни поцелуя без любви, а только с загсом. И стала его динамить.

Все посмеялись. Включая анестезиолога. Его динамить – всё равно что в ливень грибы в лесу поливать из чашки.

Хотя для него, как тут должны были понять все кобели, добиться любви от этой санитарки стало делом профессиональной кобелиной чести. Половой, разумеется, любви.

Он и так, и эдак – и хи-хи, и ха-ха, и даже цветы однажды подарил (как раз чей-то муж в ОРИТ[7]принёс, а на соседней функциональной кровати аллергия на цветы лежала).

А тут помывка. И день рождения как раз у старшей акушерки нашего многострадального отделения. И мы – внимание!!! – выпили! прямо! в родильном! доме!!! прямо! в изоляторе! обсервационного родильного зала!!!!!!!!!

Накрыли столы и выпили.

Потому что помывка и в родильном зале никого нет и не придвидится.

ЗАКРЫТО!!!

Выпили, закусили, за жизнь гутарим. И тут старшая – что могла выпить ведро абсента без малейшего ущерба для ясности восприятия и органов движения – и говорит честной компании:

– А где наша распрекрасная Санитарка?!. Э! А где наш разлюбезный Наркотизатор?!. Да я ему сейчас покажу, тож дитя неразумное, клейма негде ставить!

Все давай гомонить, мол, Госпожа Старшая, давай пробежимся, давай постучимся. А она – нет, и всё. Родильный дом большой, хер их знает где, всё успеют, а мне потом отвечай, я ж её, дуру, сюда устраивала, перед мамкой ейной ответ несу!