— Я сюда не себя пришла обсуждать.

Дракониха долго собирается увиливать от темы?

— А я считаю, нам нужно обсудить именно тебя, точнее, ваши отношения. Бедное материнское сердце разрывается от того, как несчастны мои милые дети. Ты девочка славная, но (вот незадача!) любишь другого, а Исечка излишне робеет, боится тебя обидеть, чтобы взять то, что принадлежит ему по праву. Мой подарок должен был помочь вам расслабиться, отбросить надуманные препоны.

— Это не ваше дело! — я не хотела грубить… да что там! Хотела! Хватит изображать из себя благовоспитанную леди! В конце концов, любое терпение рано или поздно заканчивается, а я никогда не отличалась самообладанием.

Аара горестно вздохнула, укоризненно покачала головой.

— Я ведь вам обоим добра желаю. Мир ждет ваше с Исечкой дитя, — она бросила в рот очередную дольку. Улыбнулась, неприятно, плотоядно, словно размышляя, а не сожрать ли заодно и меня. — Хочу тебя предупредить, есть те, кто весьма недоволен промедлением и спрашивают, а не избавить ли нам наш драгоценный alerick от лишних соблазнов.

Соблазнов? Я заставила успокоиться бешено колотящееся сердце. Рик в безопасности. В темнице Южного Храма ему ничего не грозит. Стража надежна и предана Повелительнице, а Харатэль не выносит хранителей памяти и не позволит им распоряжаться в собственной вотчине.

— Значит, вы не просто сводница, но и соглядатай лиаро! А я думала, эту роль определили Нихамаде!

Я с отвращением посмотрела на будущую свекровь. Лохматый ночной мотылек — и порхает уродливо, и раздавить противно: отмывай потом руки от слизи.

— Нихамаде? Тфе! Умная женщина никогда не выпячивает свой ум напоказ, предпочитая притвориться дурой, в отличие от пустоголовых овец, стремящихся блистать никчемным светским образованием.

И как мне поступить? Можно взбунтоваться и немедленно вернуться в Южный Храм — ага, так меня и ждут! Да и постыдное бегство не избавит от проблем с хранителями памяти. Можно пригрозить рассказать все Исхарду: вряд ли северный эсса обрадуется, узнав, что его мать подмешала нам зелье страсти. Расстроится так точно — а мне не хотелось причинять другу лишнюю боль.

Нет, этот разговор мы с Аарой предпочтем сохранить в тайне между нами двумя. Но и оставлять все, как есть, нельзя: мало ли, что еще взбредет в голову «сердобольной матушке, ратующей за счастье своих детей». Как там сказал безликий на Церемонии Совершеннолетия. Дом Харэнар ждёт моего визита? Пора этот визит нанести.

— Когда я лягу в постель с Исхардом, решать не вам, — повторила. — Сомневаюсь, что Веронар одобрит вашу провокацию. Лиаро не нужны проблемы с солнечным кланом — а Повелительница Харатэль не из тех драконов, которые прощают, когда ее эссу пытаются напоить афродизиаком.

Аара недовольно поджала губы, подтверждая, угадала: матушка Исхарда действовала по собственной инициативе. Дважды угадала: мой… отец, похоже, занимает высокий пост в негласной иерархии лиаро.

— Передайте своим хозяевам, я не собираюсь отступать от принесенных обетов. Могу повторить им лично, что долг перед кланами и памятью я выполню, — так или иначе, пусть выбранный мной способ остановить Вестницу придется лиаро не по нраву. — Взамен не советую лезть в мои дела. Ради собственного блага, не советую.

Неужели я научилась скалить зубки?

— Как прикажете… эсса, — неохотно процедила Аара.

Судя ее разъяренному взгляду, мы друг друга поняли.

Приглашение от лиаро принесли на рассвете третьего дня.

Дамнат, передавая запечатанный сургучом конверт, ехидно ухмылялась, точно заранее приготовила колкость на любой могущий возникнуть у меня вопрос. Не собираясь получать от нее очередную словесную «оплеуху», я молча оделась и последовала за гонцом. Неизбежная встреча и так откладывалась очень долго. Пора наконец-то посмотреть в глаза тем людям (или, лучше говорить, нелюдям?), ответственным за все происходящее сейчас безобразие.

Особняк Иньлэрт, окутанный утренним безмолвием, проводил нас ленивым брехом одного из кобелей, которому приспичило выбежать во двор по нужде. Сани, запряженные карликовыми лошадьми, ждали прямо за воротами. Лохматые каурые пони меланхолично пережевывали овес из подвешенных под мордами торб.

Селена ловко вскочила на облучок, привычно хлестнула вожжами по широким крупам, будто всегда подрабатывала извозом.

Иньтэон устало дремал: северная столица, приверженная ночной жизни, просыпалась поздно. Сани медленно катились по припорошенным снегом мостовым мимо оплывших сугробов, развеивая остатки фантомов после вчерашнего фестиваля. В обезлюдевшем молчащем городе было что-то пугающее… трагичное. Так всегда: праздник уходит, оставляя перемешанные с грязью блестки.

— Не думала, что за мной пошлют именно тебя.

Селена, не отвлекаясь от дороги, неопределенно хмыкнула.

— При всей твоей независимости странно видеть Дамнат на побегушках у лиаро.

— Свобода — понятие относительное, маленькая эсса. Абсолютной свободы достичь также нереально, как укусить себя за ухо. Дитя ограничивают традиции родительского дома. Драконов клана — приказы Альтэссы и Завет. Изгоев, отринувших добровольное подчинение правилам, сдерживает Печать и страх смерти. Над Повелителями стоят законы мироздания.

Селена весело подхлестнула замедлившихся пони.

— Тот, кто ищет свободу, часто просто меняет одни цепи на другие. Вопрос в том, насколько длинным окажется поводок, который ты выберешь?

Поводок? Вернее, затянувшаяся на горле удавка. Мне едва хватает сил «дышать», лавировать между бесконечными «должна», что твердят титул эссы, клан, хранители памяти и собственная совесть. Но, если повезет, сегодня я сумею чуть-чуть ее ослабить — или наоборот, меня лишат последней самостоятельности поступков.

Ехать пришлось неожиданно долго: то ли столица еще больше, чем мне почудилось во время редких путешествий за пределы центральных кварталов, то ли Селена нарочно петляла. Я давно перестала ориентироваться в лабиринте пустынных дворов и улиц, когда мы добрались до места.

Приземистый деревянный домишко на окраине, полускрытый за обындевевшими елями, выглядел бедновато (неужели лиаро не могли позволить себе нечто получше?) по сравнению с двухэтажными соседями из камня, но почему-то именно в его дверь мне внезапно захотелось постучаться, будто внутри ждали теплая печь, горячий обед и давно потерянный друг.

Что за наваждение?! Это мои мысли?!

Я зачерпнула ладонью горсть снега с ограды, потерла лицо, взбодрившись. В предстоящем разговоре нельзя расслабляться.

В единственной комнате, обнаружившейся за небольшим тамбуром, и правда, было тепло. И просторно из-за почти полного отсутствия мебели. Хотя вряд ли мне удалось бы спрятаться в гардероб, как в детстве.

— Селена, благодарю. А теперь, пожалуйста, оставь нас одних.