– И зачем этому африканскому любителю шампанского понадобилось приезжать в наш город?

– Как ты понимаешь, точно тебе сможет ответить только сам господин Мдваби. Но, по имеющимся у меня сведениям, господин Мдваби идет в ногу с прогрессом, он считает, что в наше время воевать при помощи автоматов и прочего стрелкового оружия бессмысленно. Он хочет закупить большую партию самонаводящихся ракет и дронов, для которых, само собой, понадобится электронная начинка. Вот тут мы и выходим на господина Воропаева… надо же, а я ломал голову – с кем Джеймс Мдваби собирается вести переговоры?

– То есть ты хочешь сказать, что Воропаев приехал из Женевы, чтобы заключить договор с этим африканским генералом на поставку партии этой своей электроники?

– Ну, во всяком случае, то, что ты мне рассказал, вполне согласуется с таким предположением.

– Но для чего ему было лететь сюда? Разве он не мог встретиться с этим африканским генералом в Женеве?

– Не мог. Джеймс Мдваби не может появиться в Швейцарии – там его тут же арестуют по ордеру международного суда.

Рудик снова достал свой смартфон, набрал на нем какой-то номер и проговорил:

– Это я. Срочно покупай акции «Селтеко». Да, покупай, по любой цене… да, сведения точные. А «Аменвел» продавай. Да, продавай весь свой пакет.

Закончив разговор, Рудик отключил телефон и снова обратился к Маркизу:

– Извини, я должен был срочно позвонить своему брокеру. То, что ты мне рассказал – очень ценная информация, так что еще неизвестно, кому из нас оплачивать сегодняшний обед.

– Нет, об этом не может быть и речи! Я пригласил тебя, мне нужна была твоя консультация – значит, обед за мной.

– Ну ладно, если уж ты так настаиваешь… кстати, рыба здесь действительно очень вкусная!

* * *

Лола открыла дверь и вошла, высоко держа голову и надменно глядя перед собой. Это смотрелось бы отлично, если бы не было пятна на боку и разрезанной сумки, а самое главное – если бы на ногах ее были дорогие туфли. Лола, конечно, сумела бы пройти как королева и в домашних тапочках, но это не входило в ее задачу.

Девушка, сидевшая за стойкой, подняла голову и уставилась на нее в недоумении. Затем, несмело улыбнувшись, вежливо спросила, чем она может помочь. Лола уверенно ответила, что пришла по поводу работы, но, вспомнив, что нужно держаться по-другому, мгновенно стушевалась.

Нужно отдать должное девчонке за стойкой, в ее лице Лола не нашла и капли злорадства. Видно, прав был Маркиз, эта Мила неплохая, невредная девушка. Так, конечно, ничего особенного, обычная офисная мышка.

– Тогда вам нужно к Евгении Ивановне, – сказала Мила, – я сейчас узнаю.

В отличие от Милы, Евгения Ивановна сразу все про Лолу поняла. И в глазах ее за очками выразилось величайшее презрение. Дескать, лет тебе за тридцать, а как была дурой, так и осталась. Была бы поумнее, то и денег бы сумела как-то отложить на черный день, и специальность какую-то полезную получить.

Лола молча протянула ей паспорт, та посмотрела прописку, потом подняла глаза на Лолу, ожидая объяснений.

– Я в разводе, – нехотя произнесла Лола.

Евгения Ивановна сняла очки и посмотрела на Лолу в упор. Раз в паспорте отметки нет, стало быть, и брак не регистрировала, жила с любовником. И на что только рассчитывала? Как есть дура. И лентяйка к тому же. Тут всю жизнь лямку тянешь, а эти бабы молодые как будто с Луны свалились, думают, что всегда будут как сыр в масле кататься. Ну, так им и надо!

– Не знаю, не знаю, – хмыкнула начальница, – справитесь ли вы с работой…

Лола хотела сказать, что бумажки печатать да кофе подавать и обезьяна сумеет, никакой тут особой премудрости нет, но вовремя прикусила язык. Она наклонила голову и скромно теребила замок на сумке.

Насладившись ее унижением, Евгения Ивановна сухо велела сварить кофе.

Лола с тяжелым вздохом приступила к своим служебным обязанностям, думая, что Маркиз снова взвалил на нее всю самую скучную и утомительную работу.

Для начала Лола огляделась.

Все, что она увидела, ей сильно не понравилось. Ее секретарское место находилось в небольшой приемной, которая отделена была от кабинета Евгении Ивановны стеклянной стенкой. Как видно, здешняя начальница придерживалась в офисе американских правил – то есть чтобы все двери были раскрыты и все стекла прозрачны. Таким образом, она была вся на виду, зато могла ежесекундно контролировать подчиненных.

Лола быстро прикинула про себя: во-первых, эта злыдня будет присматривать за ней в течение всего рабочего дня. Ни войти, что называется, ни выйти, ни тебе покурить, ни с сотрудниками парой слов перекинуться. Во-вторых, на своем рабочем месте Лола увидит только эту самую Евгению Ивановну, а на нее долго смотреть не рекомендуется, для здоровья не полезно. В-третьих, место за стойкой гораздо удобнее – Евгения не может контролировать того, кто там находится, опять же разные люди входят и выходят, кто – по делу, а кто и просто так, поболтать.

Сделав такие выводы, Лола включила кофемашину. В ту же секунду ее позвала начальница, которой срочно потребовалась папка с документами.

Лола долго рылась в шкафу и после третьего окрика принесла не ту папку. Долго извинялась, потом принесла то, что нужно, но по дороге папка отчего-то раскрылась, и все документы высыпались на пол. Лола собрала их кое-как, совершенно не в том порядке, как прежде, хотя в начале был приколот список, где указывалось, в каком порядке должны лежать бумаги в папке.

Евгения Ивановна тяжело вздохнула и показала Лоле список. Лола снова многословно извинялась, затем принесла кофе, причем расплескала по дороге едва ли не половину чашки. В общем, показала себя совершенной растяпой и неумехой.

Далее Лола вроде бы по ошибке повесила трубку, когда Мила сказала, что звонит важный клиент, потом вклинилась в разговор начальницы, потом ушла в туалет, оставив открытую комнату, так что сквозняком выдуло со стола все бумаги.

Лола в душе поразилась долготерпению начальницы, так что пришлось насыпать той в сахарницу соли вместо сахара и подать в кабинет. Хорошо, что Евгения Ивановна попробовала кофе первой, а клиент оказался давним ее знакомым, так что просто посмеялся. Иначе дело могло кончиться большим скандалом.

Когда он ушел, Лола испугалась, не перегнула ли она палку. Сейчас ее выгонят с треском. Она сделала самое жалостливое лицо и даже пустила слезу. Евгения Ивановна вздохнула и подняла глаза к потолку. Прочитав там, надо думать, обещание, что ей на том свете зачтется добрый поступок, она велела Миле идти на секретарское место, а Лоле – перебираться за стойку. И снова в глазах Милы Лола не увидела ни капли злорадства. И правда хорошая девчонка.

Лола приободрилась, подкрасила губы и расчесала волосы, чтобы не висели безжизненными патлами. Когда Евгения Ивановна ушла обедать, она спросила у Милы: