Она больше не сдерживала смеха, и он почувствовал прилив радости. Заставить эту женщину развеселиться было большим достижением. И самое удивительное то, что он получал от ее смеха огромное удовольствие.

— Боюсь, конец был неизбежен. — Он протянул через стол руку с ягодой и приложил ее к этим улыбающимся губам. Она открыла розовые губы и зубами взяла ее в рот. Он смотрел и чувствовал, как в нем пробуждалось вожделение. — Мы почти сразу ушли под воду, но сама неустойчивость плота спасла нас.

— Как это? — Она проглотила ягоду.

Он отбросил стебелек и сложил руки на столе.

— Мы были всего лишь в ярде от берега, когда начали тонуть. Мы запутались в водорослях, и вода доходила нам только до пояса.

— И это все?

Он чувствовал, что его губы улыбаются.

— Ну, это было бы все, если бы Рено не умудрился свалиться прямо на гусиное гнездо.

— О Боже! — поразилась она.

— Действительно «О Боже!», — согласился он. — Гусак был очень недоволен. Он гнался за нами почти до Вейл Мэнора. А там мой учитель поймал нас и так высек меня розгами, что я не мог сидеть целую неделю. С тех пор не люблю жареного гуся.

Джаспер смотрел в ее смеющиеся карие глаза, в комнате было тихо, слуги собрались где-то в холле. Казалось, время остановилось, когда он смотрел в глаза жены. Он находился на пороге чего-то, и это «что-то» могло стать точкой отсчета, от которой человек обретает иные способности чувствовать или мыслить. И ему оставалось сделать к этому только лишь один шаг.

Но первой нарушила тишину Мелисанда. Она оттолкнула стул и встала.

— Благодарю вас, милорд, за очень забавную сказку. — Она направилась к двери.

Джаспер удивился:

— Вы уже покидаете меня? Не поворачиваясь к нему, она остановилась.

— Я надеялась, что вы проводите меня наверх. — Мелисанда оглянулась и посмотрела на него темным, загадочным, несколько насмешливым взглядом. — Мои месячные кончились.

Она тихо закрыла за собой дверь.

Выходя из столовой, Мелисанда услышала тихое ругательство, а затем лай Мауса. Она улыбнулась. Очевидно, Вейл забыл о поводке, намотанном на его запястье. Она быстро, не оглядываясь, поднималась по лестнице, чувствуя биение своего сердца, — она знала, что он пойдет следом за ней. Эта мысль подгоняла ее до самого верхнего коридора.

Тяжелые шаги, звучавшие позади, когда она поднималась по лестнице, быстро приближались. Должно быть, он решил не медлить. Тяжело дышала при мысли о том, что должно вот-вот произойти. Мелисанда распахнула дверь, вбежала в пустую комнату и остановилась у камина. Вейл вошел спустя минуту.

— Что вы сделали с Маусом? — Она всеми силами старалась говорить спокойно.

— Отдал его лакею. — Джаспер запер дверь.

— Понятно.

Он повернулся к ней и застыл, склонив голову набок и как будто ожидая чего-то от нее.

Она взялась за борта камзола, распахнула их и стянула камзол с его плеч.

— В этой комнате?

— В моей постели, — уточнила она, аккуратно укладывая камзол на кресле.

— А, вот как. — Он свел брови, как будто разгадывая какую-то загадку.

— Вот так, — тихо повторила Мелисанда. Развязав шейный платок, она дрожащими руками положила его на камзол.

— В постели?

— Да. — Она расстегнула его жилет.

Он стряхнул его с себя и бросил на пол. Она покосилась на жилет и, оставив его на полу, принялась за рубашку.

— Я думал… — Он умолк, очевидно, потеряв нить своих мыслей.

Она сняла с него рубашку, стянув ее через голову, и посмотрела на него. Он кашлянул. — Что?

— Может, нам лучше сесть.

— Почему? — Она не хотела повторения их брачной ночи. Положила руки на его грудь и осторожно провела пальцами вниз по его животу, наслаждаясь ощущением его обнаженной кожи.

Он втянул живот.

— А…

Она нащупала пуговицы на его бриджах.

— Не спешите.

— Вы думаете, не надо спешить? — спросила она, освобождая пуговицы из петель.

— Ну…

Бриджи были расстегнуты.

— А…

— Так «да» или «нет»? — Она пробралась в его нижнее белье и обнаружила, что его плоть уже ждала ее. У нее потеплело внутри. Сегодня он будет принадлежать ей, принадлежать так, как она хочет.

У него перехватило дыхание.

— Нет.

— О, хорошо, — шепотом проговорила она. — Согласна. И, просунув другую руку в его бриджи, начала ласкать возбужденное естество.

Джаспер слегка покачнулся, но устоял на ногах. А она была увлечена открытиями. Странно, ее руки перестали трястись, когда коснулись самой интимной части его тела. Жесткие волосы щекотали поверхность ее пальцев, а ладони наполнились горячей тяжестью. Она обхватила его одной рукой и стала исследовать его. Мягкая кожа, под ней твердые, как гранит, мускулы. Слегка пульсирующие вены, выступающая головка. Она провела по ней пальцем — чувствительная кожа коснулась другой чувствительной кожи и нащупала маленькую щелку. Что-то сочилась из этой щелки. Сжимая руку, она кругами растерла эту жидкость.

— О Боже, — простонал Вейл, — возлюбленная жена моя, ты лишаешь меня сил!

Она улыбнулась загадочной женской торжествующей улыбкой и приподнялась на цыпочки, не убирая руки с его члена.

— Поцелуй меня, пожалуйста.

Он раскрыл глаза и посмотрел на нее почти безумным взглядом. Затем схватил ее за плечи и склонился, чтобы поцеловать ее. Его раскрытые губы были именно такими, как она хотела, — влажными и твердыми. Из горла ее вырвался тихий звук удовлетворения, а рука сжалась сильнее. Он застонал, и его язык глубоко проник в ее рот, а она, не выпуская его плоти, языком ласкала его язык. Его большие руки опустились на ее ягодицы и сжали их. Волна безграничного наслаждения пробежала по ее телу.

Неожиданно Джаспер, задыхаясь, оторвался от нее.

— Милая моя, может быть, нам следует…

«Нет», — мысленно проговорила она и спустила с бедер его бриджи, изучающе глядя на его великолепную плоть — мышцы ее ног непроизвольно сжались.

— Мелисанда…

Гордо восставшая от возбуждения, его плоть, казалось, требовала немедленного удовлетворения.

— Ты не?..

Мелисанда взглянула на него. У мужа был потрясенный вид.

— Нет, — твердо заявила она и лизнула его сосок.

Он вздрогнул и притянул ее к себе, сомкнув руки у нее за спиной.

Она выпустила из рук свою добычу и, упершись ладонями в его грудь, подтолкнула к креслу. Он задержался, нетерпеливо срывая с себя бриджи, нижнее белье и чулки с башмаками. Затем сел в кресло в своей великолепной наготе и, кажется, только сейчас сообразил, что она все еще одета.