И сама себя успокаиваю, что, если бы он догадался, мне тут же настал бы конец, а раз я цела, значит пока моя тайна остается тайной.

Неожиданно Тимур появляется на пляже раньше, чем обычно. С ним охранник, Артем, огромный как медведь и при этом очень добродушный. Тимур держит в руках большую надувную игрушку, и мне издалека не видно, что это.

Дети бегут к нему навстречу. Полинка, как обычно, впереди, малыш отстает. Тимур сует свою ношу охраннику и разводит руки в стороны. Я делаю вид, что прикрываюсь от солнца, а сама наблюдаю за ним и детьми.

Полька бросается отцу на шею, а Тим останавливается за несколько шагов и закусывает кулачок. Ждет своей очереди. Но на этот раз Тимур не подхватывает первой Польку, а ловит ее одной рукой. Я боюсь вдохнуть, когда он подзывает Тимошку и протягивает ему свободную руку.

— Тимон, ты чего там стоишь? Иди сюда! У папы Тимура две руки, как раз на вас двоих хватит.

Малыш радостно пищит и бежит к Тимуру. Тот легко поднимает обоих детей, и я восхищаюсь про себя, какой он сильный.

— Папочка, мы идём плавать? — теребит отца Полинка.

— Конечно, радость моя, и Тимоху возьмем. Ты будешь с нами плавать, Тимон?

Он входит в воду с обоими детьми, Артем идет следом и опускает на воду игрушку. Теперь я могу ее рассмотреть, это — полицейский катер. В днище проделаны отверстия для детских ножек. Тимур опускает Полинку в воду, а Тима садит в катер.

Малыш сияет, и у меня сдавливает грудь. Может, я неправа? Может, я должна ему рассказать? Пока Тимур развенчивает все мои страхи, но рядом прочно гнездится новый — что со мной сделает Талер, когда я ему скажу…

— Доминика, это тебе, — он протягивает длинную жёлтую штуку из легкого материала, похожего на пену.

— Что это? — подхожу ближе, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не начать прыгать, как мои дети.

— Акванудл. Тебе с ним будет проще научиться плавать.

— Ты мамочку тоже будешь учить? — счастливо хлопает в ладоши Полинка, а я внутри холодею.

Он будет касаться меня? Нет, пожалуйста, только не это. Я боюсь не Тимура, я боюсь себя.

— Маму будет учить Артём.

Дети радостно визжат, маленький Тим перебирает ножками в воде — она такая прозрачная, что мне все видно. Он хлопает ручками по покатым бокам надувного катера и безостановочно смеется.

Большой Тим все время оборачивается к нему, брызгает водой и заговаривает с малышом. Я вижу, как счастлив мой маленький мальчик рядом с ним, и меня в который раз начинают терзать муки совести.

Тимур сейчас снова такой, каким я его всегда представляла. Но однажды эти иллюзии уже рухнули, оставив меня под завалами собственных чувств. А самый большой осколок сорвался и прилетел вдогонку, когда я узнала, кем была для Тимура Талерова.

* * *

Несколько дней пролетают незаметно, Тимура я вижу только по утрам на пляже и вечером. Он тогда обычно уставший, просто сидит и смотрит, как смешно копошатся вокруг него дети.

Он мне запрещает одергивать их, утверждая, что они ему не мешают, хоть я вижу, как он засыпает сидя. И даже если бы я набралась смелости поговорить, то удобный момент никак не подворачивается.

А сегодня Тимур приезжает после обеда, как я только укладываю детей, и зовет меня в кабинет.

— Вот, — выкладывает передо мной документы, — теперь вы с Рубаном официально разведены.

Он самодовольно ухмыляется, а я смотрю на незнакомые бумаги с печатями и подписями, и перед глазами проносятся дни моего брака, который стольких людей сделал несчастными.

Мне жаль Алекса, я чувствую себя перед ним очень виноватой. Он неплохой человек, ему просто не повезло влюбиться в меня. А я не смогла ответить взаимностью, хоть и очень хотела.

Этот брак должен был стать моим спасением, а стал клеткой, в которую я загнала не только себя, а и мужа. И своего сына.

Когда кому-то больно по твоей вине, самой от этого больнее вдвойне. Мы могли быть счастливы, если бы не моя болезненная зависимость. Чувства, от которых я пыталась избавиться, но так и не смогла.

Так может быть Тимур все-таки прав? Я выросла в детдоме, у меня перед глазами не было примера нормальной крепкой семьи. Вот поэтому у меня ничего не вышло. Вкусно кормить — еще не значить делать людей счастливыми.

Слезы часто-часто капают на стол, буквы на документах расплываются. В мой подбородок впиваются стальные пальцы и с силой тянут вверх.

— Ты его все еще любишь, да? — слышу злое. Слезы мгновенно высыхают, и я вижу перед собой взбешенное лицо Талера. — Ты все-таки любишь этого удода Рубана?

Ничего не успеваю ответить, он дергает меня на себя, и теперь его пальцы ввинчиваются мне в плечи.

— Я думал, ты мне назло замуж вышла, чтобы я ревновал. И я ревновал, я стены прогрызть был готов, чтобы оттуда выйти и тебя забрать. А ты… Ты плачешь! — Тимур рычит, его рев похож на вой раненого зверя, а я будто впадаю в ступор. Не хочется ни объяснять, ни оправдываться, просто обнимаю себя руками, отгораживаясь, но делаю только хуже.

Он сует руку в карман и достает кольцо. Тянет меня за правую руку, с силой натягивает кольцо на безымянный палец, задевая кожу. Отдергиваю руку, потирая палец, а он в это время надевает второе кольцо себе и снова нависает надо мной.

— Он продал тебя мне, как будто ты вещь. Тебя и своего сына. И ты по нему плачешь?

— А ты нас купил, — говорю, стараясь, чтобы не дрожал голос. — Так чем ты лучше, Талеров?

— Я Большаков, — сипло говорит он, дыша мне в висок, и я закрываю глаза.

— Ты не изменишься, Тимур, хоть десять раз смени фамилию.

— Ты тоже станешь Большаковой, — бросает он мне в лицо и швыряет на стол пакет. — Через два часа нас ждут в консульстве. Ты наденешь это платье. А сегодня вечером я буду ждать тебя в своей спальне, с этого дня ты спишь со мной. Как положено жене.

Он ногой открывает дверь, и я вижу в коридоре Артема с большим букетом белых роз. Тимур выхватывает букет и швыряет на пол.

Идет по коридору как будто танк едет. Артем растерянно оглядывается на розы, на меня и следует за боссом. Я смаргиваю слезы и смотрю на разбросанные цветы.

Это мой первый букет от Тимура, он не дарил мне цветы. Конфеты, одежду, духи покупал, а цветы — никогда. И я даже рада, потому что мне жаль, когда их срезают, они ведь живые. И я когда видела в кино или читала в книгах как девушки выбрасывают букеты неугодных поклонников, никак не могла понять.

Разве мало разбитого сердца, сломанных жизней, зачем еще ломать стебли? И разве цветы в чем-то виноваты?

Присаживаюсь на корточки и глажу шелковые лепестки. Они такие красивые, и букет был очень красивый. Этот день мог стать самым счастливым в моей жизни, но я снова все испортила. Прав был Тимур, когда говорил о детдомовских. А я права в том, что молчу. Такие как Талер не меняются, а значит нужно молчать и дальше.