Вы остаетесь здесь, чтобы позаботиться о раненых, особенно о барышне Е. Если те, кто сейчас жив, умрут, по возвращении домой из вашего жалованья будут вычтены все духовные камни и монеты, полученные за последний год.

— Да, глава.

Дверь, ведущая к Платформе Призыва Души, уже была открыта, и сейчас, понеся тяжелые потери, они добрались до конечной точки родового храма Тяньгун Духовной школы Жуфэн…

Наконец, они достигли главного алтаря для поклонения предкам и жертвоприношений их душам...

Платформы Призыва Души.

Глава 225. Гора Цзяо. Смех безумца

Чу Ваньнин вышел первым. Когда он шагнул на последнюю каменную ступеньку, перед ним появилась огромная открытая платформа, разительно отличающаяся от маленького тесного тоннеля. Подняв взгляд, он понял, что не может рассмотреть, где заканчивается эта платформа, отчего создавалось впечатление, что краем она упирается в Небеса[225.1].

В это время уже светила полная луна. На каменной поверхности не росло ни травинки, ни мха, и лишь присмотревшись, можно было разглядеть человека, сидящего на фоне бегущих облаков под порывами яростного ветра, в самом центре этого грандиозного сооружения.

Сюй Шуанлинь.

Люди, что поднимались на поверхность следом за Чу Ваньнином, увидев Сюй Шуанлиня, ошеломленно замирали. Сюэ Чжэнъюн не удержался от вопроса:

— Что... это... что происходит?

Кто-то позади него испуганно выдохнул:

— Боже мой, как такое возможно?

— Он жив или мертв?

Мо Жань направился прямо к человеку в центре платформы, и чем ближе он подходил, тем более ужасающей и пробирающей до костей казалась открывшаяся перед ним сцена... Сюй Шуанлинь с закрытыми глазами, скрестив ноги, спокойно сидел на земле. Правая сторона его тела полностью разложилась. Гниение достигло таких масштабов, что стало уже практически невозможно различить какие-либо человеческие черты. Зловоние было невыносимым, из тела непрерывно сочился гной, кровь и темная жижа. Со всех сторон вокруг него располагались пять распространяющих зловещую ауру непревзойденных божественных оружий.

Пальцы Мо Жаня непроизвольно сжались, когда он увидел среди них Бугуй.

Его меч был глубоко воткнут в землю. Исходившее от него светло-зеленое сияние стелилось по земле и, соединившись со свечением от остальных четырех оружий, единым потоком вливалось в сердце Сюй Шуанлиня. Неровное призрачное сияние освещало истощенное, лишенное красок жизни лицо живого мертвеца.

За спиной Сюй Шуанлиня клубилась черная дымовая воронка, которая, казалось, вот-вот сформирует магический круг призыва.

Между тем один за другим все больше людей поднималось на платформу.

Хуан Сяоюэ недоверчиво пробормотал:

— Так это... это и есть Техника Боевого Духа[225.2]?

Не знавший, что такое Техника Боевого духа, Сюэ Мэн повернул голову, чтобы спросить у отца, и увидел, как лицо Сюэ Чжэнъюна побледнело. Очевидно, он не мог поверить, что кто-то в здравом уме посмеет использовать подобную магию.

— В конце концов, что это такое?

Сюэ Мэн был не единственным, кто не знал о Технике Боевого духа. Один из молодых людей все же решился вполголоса задать волнующий многих вопрос.

Вглядываясь в лицо Сюй Шуанлиня, Чу Ваньнин ответил:

— Техника Боевого духа — это клятва на крови посвятить свою душу божественному непревзойденному оружию. Согласно этому договору, после смерти душа человека будет разорвана в клочья и поглощена божественным оружием, став жертвой для его закаливания.

— Живой человек приносится в жертву оружию? — удивился Сюэ Мэн. — Зачем это делать?

— Затем, что иногда для реализации поставленной цели заклинателю не хватает собственных духовных сил, — ответил Чу Ваньнин, — при помощи этой техники можно быстро и значительно увеличить духовный потенциал, обменяв свою душу на мощь, которую может одолжить непревзойденное оружие.

На его последних словах внезапно раздался тихий вздох.

Почти все тут же сделали шаг назад. Сюэ Мэн вытащил Лунчэн из ножен и пристально уставился в лицо Сюй Шуанлиня.

В свете луны тот медленно открыл глаза и поднял лицо, одна половина которого оставалась нормальной, а другая — уже превратилась в вонючую грязную жижу.

— Образцовый наставник Чу… милостивые государи, вы все-таки смогли дойти сюда.

Оттолкнувшись одной рукой от земли, он, пошатываясь, поднялся. Его взгляд заскользил по лицам, на которых читалась настороженность, отвращение или страх.

Сюй Шуанлиню было явно наплевать на то, какое впечатление он произвел на них. Единственный оставшийся глаз надменно закатился, демонстрируя весь его сарказм и злобу на мир. Однако, когда он дважды обвел взглядом всех поднявшихся на платформу и не увидел «того самого» человека, его злобная улыбка застыла, а потом и вовсе медленно увяла.

Сюй Шуанлинь содрогнулся и внезапно севшим голосом позвал:

— Е Ванси?!

Сюэ Мэн сердито ответил:

— Думаешь, заслужил право упоминать ее имя?

— Что вы с ней сделали?!

Сюэ Мэн разозлился еще больше:

— А ты можешь как-то на это повлиять? Бессердечный недочеловек, как у тебя совести хватает делать вид, что ты беспокоишься о Е Ванси?

— Беспокоюсь? — казалось, это слово отрезвило Сюй Шуанлиня. На мгновение опешив, он зло прищурился, как будто медленно успокаиваясь, после чего заявил. — Нет, зачем мне о ней беспокоиться? И правда смешно…

Куда более рациональный Цзян Си мрачно сказал:

— Какой смысл с ним разговаривать? Убьем его!

С этими словами он тут же поднял правую руку, и в его ладони появился божественный меч Сюэхуан. Он уже собирался одним махом обезглавить Сюй Шуанлиня, как перед ним возникла черная тень, которая с быстротой молнии пресекла его атаку.

Приподняв брови, Цзян Си процедил сквозь зубы:

— Почему образцовый наставник Мо помешал мне?

— У меня есть к нему вопрос! — поджав губы, Мо Жань отвернулся. В его глазах отразились очень противоречивые эмоции. Казалось, изначально он хотел сказать что-то еще, но, в конце концов, его рот выплюнул только три слова:

— Где твой сообщник?

Сюй Шуанлинь не стал спешить с ответом. Неторопливо, будто специально растягивая время, он потер друг о друга пальцы ног.

Только теперь Мо Жань заметил, что на его ногах опять нет обуви.

— Говоришь, у меня есть сообщник, — Сюй Шуанлинь обнажил в усмешке ровные белые зубы. Со здоровой стороны его улыбающееся лицо все еще выглядело очень выразительным. С намеком на сарказм он продолжил. — Тогда все вы должны понимать, что я не могу говорить о нем. Все-таки я урожденный Сюй и для меня кодекс чести[225.3] боевого братства не пустой звук. Так что, милостивые господа, выдающиеся герои, люди чести и прочие благородные мужи, не тратьте свое время на расспросы.

Бросив красноречивый