— Это бы все испортило, ты бы относился ко мне по-другому. Так всегда бывает.

— А кто ваш юный друг, мистер Рузвельт? — поинтересовался Эндрю Фэган, доставая из заднего кармана блокнот.

— Мой охотник, мистер Леон Кортни.

— Уж больно молод, — с сомнением заметил Фэган.

— Чтобы стать одним из лучших охотников в Африке, не обязательно отращивать длинную седую бороду.

— …один из лучших охотников в Африке! — повторил Фэган, торопливо записывая в блокнот. — Как пишется ваша фамилия, мистер Кортни? С одним «и» в конце?

— Да, с одним. — Леон, чувствуя себя неловко в возникшей внезапно ситуации, бросил сердитый взгляд на Кермита. — Ну, теперь видишь, во что ты меня втянул?

— Вы, полагаю, охотились. — Фэган указал на высовывавшуюся из-под брезента голову буйвола. — А его кто застрелил?

— Мистер Рузвельт.

— И что это такое?

— Черный африканский буйвол. Syncerus caffer.

— Господи, какой огромный! Мистер Рузвельт? Позвольте несколько фотографий?

— С условием, что вы и нам отпечатаете. Одну для Леона и одну для меня.

— Разумеется. Конечно. Давайте так, вы встанете по обе стороны от него. Чтобы были видны рога.

Фотограф уже установил штатив и застыл в характерной позе. Кермит держался уверенно и всем своим видом демонстрировал решительность и любезность. Леон чувствовал себя так, словно ему предложили стать к стенке перед расстрельной командой. Вспышка… хлопок… клуб дыма… Обступившие машину скиннеры испуганно попятились.

— О'кей! Отлично! А теперь, если можно, вон того парня в красной тунике. Попросите его поднять копье повыше. Вот так. Он кто? Какой-то командир? Вождь?

— Король масаи.

— Кроме шуток? Скажите, чтобы принял грозный вид.

Леон повернулся к Маниоро.

— Этот сумасшедший говорит, что ты одет, как женщина, — сказал он на маа, и масаи бросил на фотографа убийственный взгляд.

— Замечательно! Великолепно!

Прошло не менее получаса, прежде чем им удалось продолжить путь.

— И часто такое случается? — спросил Леон.

— Со временем ко всему привыкаешь. Приходится любезничать, иначе будут лить на тебя всякую грязь.

— И все-таки ты должен был сказать, что твой отец — этот здоровяк-президент.

— Мы сможем еще поохотиться? Моим охотником назначили какого-то старика, Меллоу. Постоянно читает мне лекции, как будто я мальчишка. С ним и не постреляешь толком.

Леон ненадолго задумался.

— Через два дня главный лагерь перенесут к реке Эвасо-Нгиро. Палатки и тяжелое снаряжение нужно доставить туда заранее. Но если мой босс не против, я бы еще поохотился с тобой. Парень ты неплохой, хоть и не знатного рода.

— Кто твой босс?

— Есть тут один почтенного возраста джентльмен, Перси Филипс. Только стариком его лучше не называть — обидится.

— Я его знаю. Он часто обедает с моим отцом и мистером Селоусом. Посмотрю, что можно сделать. А мистера Меллоу я больше не вынесу.

Кермиту повезло — сама судьба подлила водички на его мельницу. Через два дня после того как сафари перебралось в новый лагерь на южном берегу Эвасо-Нгиро, повар, одолженный президенту лордом Деламером, приготовил большой обед по случаю американского праздника — Дня благодарения. Поскольку индейки не нашлось, главным блюдом стала подстреленная Рузвельтом африканская большая дрофа. Ее поджарили и нафаршировали пряной печенью буйвола. На следующее утро половина лагеря слегла с жуткой диареей — судя по всему, печень успела испортиться, полежав на жаре. В числе жертв оказался даже Рузвельт, отличавшийся железным здоровьем и крепким желудком. Нескольких человек, пострадавших сильнее других, лагерный врач отправил в госпиталь в Найроби. Был среди них и Фрэнк Меллоу, приставленный к сыну президента в качестве охотника.

Кермит, избежавший общей печальной участи благодаря случаю — дрофу на банкете он так и не попробовал, — поспешил воспользоваться подвернувшимся шансом и договорился с отцом о замене охотника. Переговоры проходили через дверь заброшенной пристройки, куда президента заточили по причине недомогания. Выслушав предложение сына, Рузвельт согласился почти без сопротивления, после чего Кермит направился к Перси Филипсу как вестник президентского волеизъявления. В тот же вечер Леона вызвали в палатку старого охотника.

— Не знаю, как тебе это удалось, но Кермит Рузвельт желает, чтобы ты стал его охотником вместо бедняги Меллоу. Мало того, он даже добился согласия от отца. Со мной, разумеется, никто посоветоваться не соизволил, так что выбора у меня нет. — Он бросил на Леона сердитый взгляд. — Не знаю… У тебя еще молоко на губах не обсохло. Ни со львом, ни с леопардом, ни с носорогом ты еще не сталкивался. Я президенту так и сказал. Он слушать меня не стал. Кермит Рузвельт — мальчишка, своенравный и опрометчивый. Такой же, как ты. Если с ним что-то случится, нам с тобой крышка. О клиентах можно будет забыть, и тогда я сам тебя задушу, собственными руками и медленно. Ты понял?

— Так точно, сэр, понял очень хорошо.

— Ладно, ступай. Помешать вам я все равно не могу.

— Спасибо, сэр.

Леон шагнул к двери, когда Перси окликнул его:

— Леон!

Он удивленно обернулся — никогда раньше Филипс не обращался к нему по имени. Что еще удивительнее, старик улыбался.

— Тебе крупно повезло. Это твой шанс. Другого такого не представится. Сделаешь все с умом — пойдешь вверх. Удачи.

На следующий день Леон и Кермит выехали из лагеря, не ставя перед собой какой-то определенной цели, но готовые воспользоваться любой возможностью, какую только предложит случай.

— Моя мечта исполнится, если нам встретится большой черногривый лев. Такого нет на счету даже у отца.

— Хочешь черногривого льва, подожди, пока мы не покинем земли масаи. В этой стране для них крайне неподходящий климат.

— Как это? — заинтересовался Кермит.

— Каждый юный морани мечтает убить льва и тем самым доказать, что он мужчина. В назначенный день все морани, достигшие возраста обрезания, отправляются на охоту. Обнаруженного льва окружают плотным кольцом. Видя, что выхода нет, зверь выбирает одного из воинов и бросается на него. Морани должен встретить противника со щитом и ассегаем. Тому, кто убил льва, дозволяется сделать и носить головной убор из его гривы. И еще он имеет право выбрать любую девушку в племени. Из-за такого вот обычая численность львов изрядно сократилась.

— Я бы предпочел сначала взять девушку, а уж потом гоняться за меховой шапкой, — рассмеялся Кермит. — И все же такого рода мужество достойно восхищения. Прекрасный народ. Взять хоть твоего Маниоро. Его грации позавидовала бы и пантера.