прислуга суетилась вокруг импровизированного ритуального места, состоящего из двух кресел песочного цвета друг напротив друга. Король Видар недоверчиво косился на место, куда ему предстояло сесть, а надоевшей его сердцу ведьмы — и подавно не было.

«Испугалась? Слабачка решила не появляться на Втором испытании? Хвала, Хаосу!»

Но только Видар издаёт облегчённый выдох, как она бесцеремонно, так по-хозяйски, появляется в Лазуритовой зале.

Светлое пудровое платье струилось по полу, элегантно оголяя правое бедро каждый раз, когда она делала шаг. Яркие волосы, словно копировали картинку из его сна, хаотично существовали, заманивая в плен изящных локонов, которые того и гляди обернуться змеями Медузы Горгоны и обратят в камень любого, кто посмотрит на хозяйку.

— Какого демона ты опаздываешь?

Тихий голос короля концентрирует в себе весь гнев миров.

— Всё? — холодно роняет Эсфирь, вызвав испуганный возглас у одной из служанок.

Эсфирь сканирует взглядом присутствующих, но когда переводит глаза на Видара, то мир меркнет. Мрак окутывает тронную залу, позволяя остаться внутри злосчастного тумана лишь проходящим испытание и двум креслам, которые давно уже не рады своему нахождению здесь.

— Вы присядьте, Ваше Величество, Госпожа Верховная! — стрёкот старческого голоса витает вокруг тумана.

Ведьма отличалась несвойственным молчанием. В ответ на приветствие старух — коротко кивает головой и, под удивлённый взгляд Видара, с королевской грациозностью присаживается на кресло. Смотрела куда угодно — лишь бы не встречаться взглядом с ним.

Он подозрительно щурит глаза, по-хозяйски усаживаясь напротив. Видно, ведьма встала не с той ноги, или провела ночь в не удовлетворительных объятиях.

Только Эсфирь при всём желании хотя бы на толику оправдать мысли короля — не могла похвастаться порочным временем суток. Всё её тело до сих пор ломило от раздирающей боли. Стоило звёздам зажечься над Первой Тэррой, как для неё началась самая настоящая пытка — причин которой она не могла установить до самого утра. Под утро, когда боль решила отпустить измученное тело — зарылась в магические талмуды альвийской библиотеки. Но те книги, на которых акцентировалось внимание Верховной — не несли ответов, скорее вопросы.

— Неужели, Первое испытание был нами засчитано зря? — насмешливо протягивает одна из Старух, являя лик Эсфирь.

— Что значит «зря»? — голос Видара наполняется раздражением.

— Я спрашивала не Вас, Ваше Величество, — беззлобно смеётся чокнутая, снова обращая пустые глазницы к ведьме.

— Не я выношу вердикты, — Эсфирь выразительно смотрит прямо в лицо Старухи, чем поражает короля.

В Верховной не было ни страха, ни спокойствия. Лишь пустота, что окутывала и душила хуже чёрного тумана, пропитанного самой Смертью.

— Пришло времяВторого испытания!

Старух и след простыл, лишь голос звенел в ушах испытуемых.

— Доверие порождает боль…

Раздаётся прямо над ухом Видара.

— Так, способны ли вы выдержать боль друг друга?

— Физическое насилие — оригинальнее некуда, — очаровательно усмехается Видар, замечая, как Эсфирь хмурится. — Мы проходили, да, инсанис?

Она резко переводит взгляд, бессовестно впиваясь в синие сапфиры. Тело ощущает множественные электрические разряды, пока сердце гулко бьётся, подтверждая её догадку. Какая же она дура!

— Не физическое… — тихо произносит она. — Ментальное.

— Что ты несёшь, маржанка? — презрительно фыркает Видар.

— Госпожа Верховная права! Сегодня каждый из Вас проживёт боль другого!

Одна из Старух появляется между Видаром и Эсфирь.

Костлявые пальцы хватаются за обивки кресел и с нечеловеческой силой притягивают их друг к другу. Старуха растворяется в воздухе, как только колени короля и ведьмы соприкасаются. Эсфирь задерживает дыхание.

Видар недовольно кривится, будто дотронулся до грязи, но Эффи не ведёт и бровью, испуганно ощущая, как тело отвечает на опасное касание. Её зрачки расширяются, а глаза наполняются безысходностью. То, что дремалодолгими веками— произошло с ней. Словно шутка Хаоса, вырвавшаяся из-под контроля. Сердце бешено стучало о грудную клетку, изнывая от желания встретиться с его сердцем. Очередной табун мурашек служил ещё одним подтверждением. Перед ней сидело её безумное открытие, то, что считалось давно исчезнувшим в небытии. Её родственная душа. От безвыходности хотелось завыть так, как воют волчицы, лишившиеся потомства.

— Не переживай так, инсанис, моя самая большая головная боль — это ты, — ухмыляется король, и в этой ухмылке она видит собственную смерть.

— Как бы не так, Кровавый Король! — стрекочут Старухи вразнобой. — Протяните друг к другу руки и да начнётся Испытание! Во имя Хаоса!

Старухи полукругом оседают около кресел ведьмы и короля.

Видар протягивает две ладони Эсфирь, но та медлит. Если король хоть раз в жизни мечтал обрести родственную душу, то поймёт сразу же, прямо сейчас. Если нет — то Эсфирь дастведьмин обет, что никогда, ни при каких мыслимых и немыслимых обстоятельствах не скажет ему об этом. Не дотронется до него даже случайно. Не пойдёт на сближение. Отдалится от него настолько далеко, насколько позволит Пандемониум. А там — обязательно найдёт способ разорвать связь, лишь бы не разлагаться от любви к тому, кого ненавидит она. Кто ненавидит её.

Она вкладывает ладони в его, дерзко глядя в глаза. Убеждаясь, что он никогда не поймёт, кто именно находится у него под носом. Сердце пропускает за раз несколько ударов.

— Как хорошо, что у нас это взаимно, — ядовито улыбается Эсфирь.

— Что? — меж угольных бровей Видара появляется глубокая морщина.

— Говорят, если отрубить голову — боли больше не будет, — она оголяет ровные зубы.

Эсфирь прикладывает неимоверное усилие, чтобы её руки не дрожали. Он же безучастно смотрел в разноцветные огни, теряясь в потоке своих мыслей.

Её дикая улыбка и странный отблеск в глазах — последнее, что видит Видар прежде чем оказаться в завьюженных, ледяных полях Малвармы…

15

◊

— Папочка, эта война из-за меня?

Малышка отчаянно цеплялась за плащ отца.

Старшие братья молча наблюдали за сестрой. Ни один не решался подходить к ней, ни один не решался давать ложные надежды на своё возвращение. Оба боялись столкнуться с детским взглядом, от которого щемящее сердце раскололось бы на миллиард льдинок.

— С чего ты это взяла, моя маленькая Льдинка?

Вальтер опускается перед дочерью на одно колено.

— Потому что я — другая? Меня хотят забрать раньше срока?

Паскаль резко втягивает холодный воздух носом, получая от Брайтона молчаливый приказ успокоиться, хотя тот и сам находился в шаге от провала. Все они понимали, что в словах ребёнка есть доля истины. Как и понимали, что до её обучения — она не сможет постоять за себя, не сможет вечно сбегать и искать укрытия. Война была лишь одним из предлогов захватить рождённую Хаосом, маржаны были уверенны в этом.

Видар застывает на месте, опасаясь даже двинуться. Осмотревшись, он с трудом узнаёт поместье Бэримортов. Вокруг царила