столь поздний час по её душу. А последнего — истерзала так, что его было трудно узнать, бросив напоследок, что превратит в то же его хозяина.

Запах шалфея удушающими парами стелился по льду. Кожу приятно покалывало энергией. А Видар, тем временем, не в силах оценить ситуацию, разлагался на атомы от вспышки негативных чувств…

Король снова моргает, просматривая её боль словно в перспективе: предательства, смерть, обман и ложь следовали за Эсфирь всю жизнь, и если со временем она научилась справляться с собственной болью, то Видар думал, что его вывернули наизнанку и отрезали от него по волокну.

Она — Эсфирь Лунарель Бэриморт — сжигала деревни неугодных дотла; безжалостно и крайне извращённо расправлялась со врагами; доверяла только себе; искала расслабление в вине и случайных связях так, что никто не мог её в этом уличить; вела себя высокомерно, наплевательски и уничижительно, но… никто и никогда не знал, сколько боли хранит это тело. Она была почти под стать ему. Только без сердца.

Наконец, он видит её застывшее равнодушное лицо. Разноцветные глаза блестели от слёзной пелены, а пальцы отчаянно сжимали ладони короля, будто она вместе с ним, добровольно, прожила свою никчёмную жизнь ещё раз.

«Разве могут быть слёзы там, где отсутствует сердце?» — про себя хмыкает Видар, но не успевает действительно крепко задуматься, как хватка маржанки ослабевает, а взгляд туманится.

Теперь очередь короля показывать боль. Но он не был к этому готов.

Его будущая советница, слегка подаётся вперёд, будто минутами ранее не пыталась собрать дрожащими руками осколки предательств внутри себя.

Эсфирь, словно ленивая кошка, медленно моргает, склоняя голову в бок.

— Надеюсь, тебе не было больно, — стервозно протягивает она.

Видар злостно ухмыляется, жалость, что начинала зарождаться в его душе обратилась прахом.

Она крепче сжимает его руку, но ладонь жжёт.

— Демон! — шипит она.

Пытается отдёрнуть руку, чтобы не чувствовать пожар, но жар обдаёт пряди волос.

◊

Эсфирь несколько раз хлопает глазами, осматривая явившуюся ей обитель Пандемониума. Самое жерло, круг в котором карали отъявленных существ за нарушение Нечистого Закона.

Юный Видар слишком отличался от теперешнего, но главное — на лице не было шрамов и жестокого оттенка Холодной войны.

Мальчишка стоял напротив огромного существа, оглядывая его с неприкрытым отвращением. Оно парило в пространстве словно ненастоящее. Будто через него можно было спокойно пройти или укутаться его тенями, как одеялом. Только глаза горели кровавыми огнями, бросая отблеск на острые гнилые зубы.

— Переступи через себя, Видар!

Голос наставника витал в пространстве.

— Но… как?

Чистая душа альва рвалась на части.

— Нарушь главную заповедь кристальной души… Убей!

— Е…его?

Видар нервно сглатывает, продолжая таращиться на нечто огромных размеров.

— Он всего лишь исполнитель воли того, кто тебе ближе всех…

— Но я один…

— Ты есть сам у себя.

— Если я убью себя, то что от меня останется?

— Вернее спросить: кем ты станешь, если позволишь себе умереть без единого писка? Помни, чей ты наследник!

Юный принц хлопает глазами. И Эсфирь, кажется, повторяет его движение.

— Моя светлая часть души… Она погибнет, если я решусь…

— Ты — альвийский принц, порождение ночи! Осознанно умертвив светлую часть себя, ты станешь полноправным существом Пандемониума, гордостью своей семьи, личной гордостью Хаоса!

Видар замирает, прислушиваясь к себе. Мама умоляла сохранить свою светлость, свой дар. Отец предоставлял выбор ему, в тайне мечтая, чтобы юный принц принял родство. Но если он оставит баланс, то не сможет защитить ни семью, ни королевство, ни себя, не сможет стать могущественнее. Будет в вечных сомнениях, будет знать, что такое жалость, будет терзать себя каждый раз, не освоит в полной силе магию исцеления.

Альв делает шаг вперёд, смотря во все глаза, как нечто скалится. Его выбор — правильное решение.

Секунда, и нутро Эсфирь содрогается, а сама она падает, больно ударяясь лопатками о землю, как и юный принц. Видар, с открытыми глазами, не издавая и писка, не выдавая страха и адской боли, лежал, пока существо раздирало его грудную клетку, а капли горячей крови летели в разные стороны…

◊

Далее она мельком видит родную Малварму и его истощенную исполосованную плетьми спину. Обойти и посмотреть в лицо она не решается. Сил хватает лишь взглянуть на Карателя, что в который раз заносит плеть над альвийским принцем, пытаясь выбить из него правду. До последнего не веря, что альв здесь не шпион, а жертва судьбы.

Она видит, как в подземелье с видом хищника входит Паскаль, внимательно оглядывая узника. Он чему-то опасно усмехается. Эсфирь очень редко видела такую усмешку, но знала, что ни к чему хорошему она не ведёт. Шутливость брата слыла лишь одной из его масок. На деле — он мог безжалостно лишить жизни своего пленника.

Паскаль кивком отправляет Карателя вон, а сам садится на бетон, скрещивая ноги и наклоняя голову к левому плечу.

— Какую сказку мне расскажешь? Говорят, ты поразил всех своими историями!

От Видара она слышит лишь хриплый смех в ответ.

— Вот и я также хохотал…

Взгляд Паскаля сверкает осколками льда.

◊

Эсфирь снова открывает глаза, трясясь от боли. Подземелье её дома сменилось на брезентовую палатку. Молодой юноша в военной форме Малвармы сидел за сборным столом, нервно читая послание.

Ведьма медленно подходит к нему, обращая внимание на метку письма — королевская печать Первой Тэрры.

Она заглядывает в лицо, тут же отшатываясь. Перед ней был тот, кто спас её от смерти в Холодной войне, тот, кто наказал бежать, тот, кому она была обязана собственной жизнью. Тот, чью грудь прожигала нечеловеческая боль, та самая, что разгорается внутри при потере безумно дорогого сердцу существа. Тот, на чьей груди мерцала метка её брата. Метка Карателя.

Чёрный шёл ему намного больше, нежели саднившие раны, разрастающиеся гематомы с правой стороны лица и полопавшиеся капилляры в левом глазу. Она искренне не понимала, почему будучи целителем — он не тратил сил на себя.

◊

Эсфирь хочет дотронуться до него, но рука проходит сквозь тело, а сама она оказывается в Первой Тэрре, лицезря его Королевское Величество в слепой ярости, что сносила на своём пути целые жизни, что ревела страшным гневом. Королевский меч останавливается прямо у её скулы, и ведьме кажется, что Видар-воспоминание почувствовал её присутствие, смотря безумными животными глазами прямиком на Эсфирь.

Она пытается найти хоть что-то живое на дне чёрных зрачков, но ответом ей служит лишь злостный рык, сотни погибших и голова Лжекороля, катившаяся по кафелю.

◊

Животные звуки медленно перетекали в рёв души, а сама