Рёв самолётов и звуки бомбёжки меня не заинтересовали. Дивизион застали врасплох, и ответного огня он не открывал. Даже если бы бойцы стояли при готовых к ведению огня орудиях, открывать этот самый огонь им было запрещено. Добро могли дать или Лебедев, или Зиновьев. Поэтому Хромцев сейчас совершал военное преступление, открывая заградительный огонь без приказа.

Да, вот забили орудия нашей батареи. Хромцев ночевал при батарее и командиров не отпустил, кроме меня. Орудия заранее развернули в боевое положение, склад со снарядами находился под боком, поэтому неудивительно, что батарея так быстро открыла огонь. Но этого недостаточно, при такой батарее обязательно должны быть лёгкие зенитные силы вроде пулемётов. Орудия крупные, их поди разверни на быстро летящую цель, поэтому их и должны прикрывать пулемёты. Однако пулемётов в батарее не было.

Но вчера вечером я пригнал Хромцеву в батарею полуторку, в кузове которой стоял ДШК. По бумагам машина уже числится за батареей – хвала Борисову, которому плевать на канцелярию. Так что сейчас среди выстрелов зениток я слышал хорошо различимую работу ДШК. Комбат решил в случае чего сам встать за пулемёт: и так при некомплекте с трудом нашёл водителя и одного бойца в расчёт.

Одевшись и закончив сборы, я отправил остальные вещи в Хранилище и закинул за спину СВТ. Пистолет ранее пришлось сдать, и Борисов мигом переписал его на себя. Это оружие среди нашей братии снабженцев ценилось довольно высоко, но ниже, чем иностранные образцы. А винтовка эта была на складе, вот я и переписал её на себя. Хорошее оружие. Правда, владевший ею боец привёл оружие в негодность, желая поменять его на карабин Мосина, но я устранил неисправность.

Документы я вчера поменял: зудел над ухом Борисова, пока тот наконец не выдал мне удостоверение, где указывалось, что я являюсь старшиной второй батареи нашего 7-го отдельного зенитного дивизиона. Всё честь по чести, все печати и подписи на месте. Выдавал он мне корочки с торжествующей ухмылкой: достал я его.

В батарее кроме четырёх тяжёлых грузовиков, буксирующих орудия (к слову, эти машины запрещено эксплуатировать, они всегда должны быть готовы к буксировке орудий), была всего одна машина – полуторка. Она числилась за хозвзводом и была разъездной. Но когда я записал за каждой батареей по тяжёлому мотоциклу, для этих целей стали использовать их. Так что теперь в батарее есть два лёгких грузовика, моя полуторка и зенитная машина.

Я попрощался хозяйкой: вряд ли теперь когда увидимся. Она по моему совету сидела в погребе, пережидая налёт. Пожаловалась, что от сотрясения побились две банки солений.

Сев на мотоцикл, который я взял на эту ночь себе, я покатил к батарее. К тому моменту стрельба стихла: немцы улетели. И пусть у меня Взор на пятьсот метров наработан был, я заметил, что кого-то сбить удалось. На границе Взора падал самолёт, похоже бомбардировщик, вроде «Дорнье». Кстати, по плану командования наш дивизион также прикрывал и военный аэродром, где имелись и истребители. Уверен, основной удар пришёлся по этому аэродрому.

Заметив, что в сторону дивизиона бежит Зиновьев, я всё же остановился, когда он требовательно махнул рукой и велел мне везти его в расположение. И так понятно, что там не всё в порядке: дымы и пожары, иногда раздавались взрывы – снаряды в огне рвались. Я довёз политрука до границ ППД, дальше он сам побежал. А я объехал расположение дивизиона по большому кругу. Склады и казарма горели, осколки от рвущихся снарядов свистели над головой, даже рёв мотоцикла не мог заглушить эти звуки.

Доехав до батареи, я увидел, что её позиция изрыта воронками, одно орудие уничтожено прямым попаданием, но у трёх других уверенно и бодро суетятся бойцы. В стороне расположилась на позиции полуторка с ДШК в кузове, прикрывала батарейцев. Чуть в стороне стояли, что-то обсуждая, два командира – командир батареи Хромцев и лейтенант Сомцев, командующий одним из огневых взводов.

Подъехав к ним, я заглушил мотоцикл, подошёл и, козырнув, доложил:

– Товарищ старший лейтенант, докладываю, что по припасам и топливу всё решено. Запасы сделаны, как и обещал. С продовольствием тоже проблем нет. Но случилась беда: из-за прямого попадания мы лишились армейской полевой кухни. Не знаю, что решат Борисов и другие батарейные старшины, но у меня есть в запасе три котла и треноги. В котлах еду приготовим, так что без завтрака, обеда и ужина не останемся. Сейчас же приступлю к приготовлению завтрака. Что у вас было?

Хромцев, решив сменить позицию, отправил командира взвода командовать работами. Два орудия сворачивали в походное положение, третье, повреждённое осколками, ремонтировали. Хромцев мне рассказал, что батарея была поднята сразу, как только раздался шум авиационных моторов. Готовились к ведению стрельбы орудия, подносились снаряды. Тем временем первые бомбы уже падали на аэродроме и в расположении дивизиона, ещё одна группа работала по железнодорожному вокзалу.

Один взвод батареи стал бить по немцам, работавшим по аэродрому, второй – по атаковавшим дивизион. Пулемёт поддерживал оба взвода. Сбить никого не удалось, хотя двух смогли повредить – с дымами удалялись. Дежурное звено «ишачков» сбило двух немцев. Тут работали бомбардировщики, как я и думал, только это были «юнкерсы». Склад боепитания не пострадал, хотя рядом упала бомба, разбив осколками несколько ящиков и повредив содержимое, но взрыва не было.

Неприятной неожиданностью стало то, что после первого же залпа их позицию подсветили сигнальными ракетами. Видимо, диверсанты, для которых новое расположение батареи тоже стало неприятной неожиданностью, пытались исправиться, подсвечивая цель. В ту сторону уже промчался грузовик, полный бойцов НКВД.

Уже имелись первые потери – семь убитых и одиннадцать раненых. Тяжёлых уже увезли в госпиталь на моей полуторке, лёгких сразу перевязали, отправят второй партией: машина как раз подъехала, когда мы заканчивали общаться. А вместе с нашей полуторкой, в которую под моим руководством начали споро грузить раненых, подкатил и командир дивизиона на своей эмке с двумя выбитыми стёклами с правой стороны. С ним был Зиновьев.

Я слышал, как они ругают Хромцева. Без шуток, его реально ругали за то, что посмел увести батарею. А то, что он защитил аэродром, не дав его прицельно бомбить, благодаря чему над городом вот уже два звена крутятся – это как будто не имеет значения. Говорю же, командование дивизиона у нас было аховым, и это ещё мягко сказано.

Первым делом я пересчитал бойцов и составил новые списки, ведь кормить я должен тех, кто есть в наличии, раненые выбыли из моей батареи, и их прокорм уже не на мне. Причём подсчёт требовал тщательности. В артиллерию, включая и тяжёлую зенитную, брали крепких, здоровых парней, у некоторых из них, как, например, у командира батареи, полуторные нормы питания, а то и двойные. Но таких здоровяков на батарее было всего шесть, и то двое выбыли: один погиб, а другой отправлен в госпиталь, ему осколком ногу оторвало. Жаль парня, я как никто другой знаю, что это такое.

Выяснив, что нужно батарее, я достал оснащение, выдал необходимое, после чего ушёл вглубь рощи и достал два котла. Вызвал двух бойцов из хозотделения, они натаскали воды, пока я разводил костёр, и стали помогать мне готовить. Перво-наперво я вскипятил воду, в один котёл высыпал чайную заварку и полкило сахарного песка, снял с огня, давая остыть. Бойцы в это время резали на сборном столике выданные мной буханки и намазывали на куски хлеба тушёнку (это из готового, что я в Хранилище храню). Это ещё не завтрак, а так, лёгкий перекус. Во втором котле тем временем готовилась пшённая каша.