— Да, только все не так.

— Почему это?

— Потому что Соня словом об этом не обмолвилась, когда мы виделись сегодня.

Вернулась Мария:

— Они сказали, что записали показания и завтра утром хотят обсудить с нами дальнейшие действия. Все, сил нет. Никто не возражает, если я приму ванну?

— Пожалуйста! — ответила Хелен, не глядя на нее.

Мик дождался, пока Мария не уйдет.

— Не хотел говорить при ней. — Он понизил голос. — Днем звонила Полина с твоей работы. Мы немного поболтали. Она беспокоится: мол, ты все время отпрашиваешься. И в прошлую пятницу, сказала, тебя не было. Полиция наводила справки.

Хелен почувствовала, что краснеет. Она неотрывно смотрела на Мика.

— Не знаю, что с тобой творится, — продолжил он. — Но показания ты обязана дать безупречные.

Покидая комнату, муж поглядел на нее так же, как смотрел на Барни. Будто глубоко разочарован в обоих.

Суббота

Соня

Утро. Я в ванной, привожу в порядок лицо. Заявляется полиция. Грег стоит у подножия лестницы, зовет меня. Гарри и Кит уже собрались — у них в десять тридцать три поезд с Черинг-Кросс.

— Господи! Что-то случилось? — спрашивает Кит, когда я спускаюсь вниз. — С бабулей все хорошо? Надо было навестить ее. Гарри, что ж мы не съездили-то к старушке…

Дочь вцепляется в шарф Гарри, а тот хмуро смотрит на полицейских, затем переводит взгляд на свои часы.

— Ваша бабушка здесь ни при чем, — говорит полисвумен. — Вы можете задержаться немного? Мы хотели бы задать несколько вопросов.

Грег ведет офицеров — парня и женщину — в гостиную. В камине горит огонь: Грег, наверное, зажег его раньше. Мы с мужем сидим на диване бок о бок, Кит пристроилась на краешке кресла возле окна, Гарри — у нее за спиной, положив руку на спинку кресла.

Женщина представляется как инспектор Хейли Кервин и объясняет: мы, видимо, немного знакомы с парнем, который уже неделю как пропал и объявлен в розыск.

— Думаю, вы об этом знаете, — говорит женщина, обращая на меня ясные голубые глаза. — Вчера вечером в опере вы встретились с его тетей.

— Верно. Хелен… Об этом даже в газетах писали… — отвечаю я.

— Джез! — восклицает Кит. — Господи! Он пропал? Мама, почему ж ты нам не сказала?

— Не хотела вас расстраивать.

— Но он же двоюродный брат Барни и Тео.

— То есть вы с ним знакомы? — спрашивает Хейли, обращая взгляд на Кит.

— Были знакомы. Джез ведь моложе. Жил здесь неподалеку. Переехал в Париж, но иногда приезжает погостить у Барни и Тео. Их-то я знаю получше. Наши папы раньше вместе играли на гитарах. Мамы дружили. Боже мой! Жуть какая. Что, по-вашему, с ним случилось?

— Это мы и пытаемся выяснить. Не в его характере уходить, не предупредив куда… Прошло уже больше недели.

Очень странное чувство: будто панель матового стекла опустилась впереди и отделила происходящее от меня. Улавливаю некоторые слова инспектора Кервин, но понять не могу… никто не заметил… более двадцати четырех часов… поиски на реке… не прибыл.

— Нам нужно знать, — продолжает Хейли голосом низким, приглушенным, — не заходил ли Джез сюда за альбомом?

— Когда? — спрашивает Грег.

— В прошлую пятницу, — отвечает молодой офицер.

— Я был в командировке. — Муж смотрит на меня. — Соня, пока меня не было, Джез заходил?

Во рту у меня так пересохло, что я едва выдавила: «Нет».

— Альбом, который парень хотел взять послушать, — это был… — констебль смотрит в свой блокнот, — некий Джим Батлер.

— Тим Бакли, — поправляет Грег. — Да, есть у меня такой. Большая редкость. Мы с Джезом говорили о нем на вечеринке по случаю пятидесятилетия Мика. Помнишь, Соня?

— Что? — переспрашиваю.

Бросает в жар. Стягиваю кашемировый шарфик и кидаю его на спинку дивана.

— Говорил же тебе! Он пытался достать этот альбом. Я сказал, что могу дать послушать. Помню потому, что меня впечатлил юноша, интересующийся такой музыкой.

Огонь в камине трещит и плюется, словно пытаясь присоединиться к разговору.

— И я сказал: конечно, пусть приходит и берет, если возвратит в хорошем состоянии.

— Ах да, — киваю я.

— Но мальчик так и не пришел? — спрашивает Кервин.

У нее наверняка цветные контактные линзы. Не бывает у людей таких голубых глаз.

— Нет, — повторяю я.

— Позволите взглянуть на тот альбом? — спрашивает она.

— Конечно. — Грег встает. — Схожу наверх, в комнату, которую мы называем музыкальной, принесу его. Или, может, хотите подняться со мной?

— Может, меня отведет Соня? — предлагает Кервин. — Она единственная была здесь в тот день, когда Джез планировал зайти. А мой коллега тем временем хотел бы спросить у вас и вашей…

— Знакомьтесь: наша дочь Кит и ее друг Гарри. Приехали на уик-энд. Они студенты университета Ньюкасла и, вообще-то, торопятся на поезд. Должны сегодня вернуться.

— Мы вас надолго не задержим, — улыбается Хейли и поднимает брови, смотря на меня.

Встаю, как в трансе, и мы поднимаемся по лестнице в музыкальную комнату.

Точно знаю, где альбом Тима Бакли, потому что Джез махал им мне, когда сообщил, что уезжает и передумал брать его. Но устраиваю маленький спектакль, демонстрируя неуверенность: роюсь там-сям, потом «вдруг» нахожу искомое и протягиваю ей. Кервин смотрит на коробку, вертит ее, кладет и что-то царапает в блокноте. Для нее этот предмет ничего не значит как альбом, но как вещественное доказательство — быть может. На нем же полно отпечатков пальцев Джеза. Стою гадаю — заберет она его с собой или нет. Если заберет, судебным экспертам привалит работа.

Ну почему я не сказала, что парень приходил и забрал диск?

Могла же, например, заявить: «Да, заходил. Я отдала альбом — и он ушел». В таких ситуациях не получается соображать быстро. А что, если бы инспектор захотела обыскать музыкальную комнату и нашла альбом? Я сознаю, насколько рискованно мое положение. Попасться можно на любой мелочи. К приезду Грега и Кит я замела все следы визита Джеза и изо всех сил трудилась, чтобы убрать парня с глаз долой в гараж, однако его отпечатки в музыкальной комнате повсюду.

Женщина-полицейский опять крутит в руках коробку с диском. Жду момента, когда станет ясно, что я проиграла. Уже готова сдаться. Если меня арестуют за удержание мальчика здесь против его воли — все страхи, тревоги и переживания последних нескольких дней закончатся. Эта мысль завладевает моим сердцем, сокрушает его. Мне не вынести потерю Джеза после всего, через что мы прошли. Нужно еще немного времени: подкормить его, подлечить и восстановить доверие. Не могу потерять его, как бы тяжело нам двоим ни пришлось. Не вынесу, если останусь ни с чем.