Чувствую, как на скулах играют желваки. Возвращается ярость, которую я испытала, когда пришлось отправить Джеза в гараж. Она буквально сжигает изнутри, и я начинаю дрожать. Это все неправильно! Мальчик не должен был там сидеть! Вчера, когда я вернулась из оперы, ему пришлось почти час терпеть жуткие унижения. Я его вымыла и переодела, как ребеночка, не развязывая, чтобы не попытался что-нибудь сотворить от отчаяния. А потом настояла, чтобы он позволил накормить себя с ложки. Это было унизительно для нас обоих.

Целую дочь на прощание. Волосы Кит коснулись моей щеки, и это ощущение пробудило острую, но скоротечную тоску по тому времени, когда она была маленькой и крепко держала меня ночью за руку. Иногда девочка утягивала меня в свою кровать. Я ложилась рядом и ждала, пока она не заснет, и ее пальчики-перышки, повинуясь какому-то детскому инстинкту, отыскивали на моем лице напряженное место и гладили, расслабляя. Но сейчас уже взрослая девушка, шагая через двор с Грегом и обнимающим ее Гарри, уносит с собой частичку меня. Ее уход меня будто расколдовывает. Мы больше не обнимаемся, едва прикасаемся друг к другу. Я ей не нужна. По большому счету уже много лет. Дочь исчезает через дверь в стене. У меня внутри разверзается пропасть. Это больно.

Слава богу, что теперь со мной Джез.

Суббота

Соня

Как только все уезжают, я возвращаюсь в дом, бросаю в сумку кое-какие продукты и спешу в гараж. Но тут же прихожу в ярость: Бетти торчит на крыльце перед своим домом, полирует медный дверной молоток. Поднимаю взгляд на камеру видеонаблюдения. Желание проверять ее всякий раз, когда иду к Джезу, непреодолимо, хоть и знаю, что объектив направлен не на гаражи, а на комплекс жилых и офисных зданий, который возводят на берегу в месте, что прежде называлось Ловеллс-Уорф.

— Никак не возьму в толк, зачем они постоянно все меняют, — ворчит Бетти, проследив за моим взглядом. — Было ж отлично. Ну и как, скажите на милость, они собираются заполнить все эти офисы, когда на дворе кризис?

Бетти из тех женщин, с которыми я бы непременно подружилась, если бы успела. Уважаю ее и ее мнение.

— Вы правы. Напрасная трата времени и денег.

Больно смотреть, как эти растущие новые здания стирают прибрежную аллею, вырывают ее сердце. Строить дома можно где угодно, они никак не связаны с рекой и ее историей.

— И шумят жутко, — жалуется Бетти. — Причем постоянно. Иногда кажется, рехнусь, если не прекратят молотить. А кран, вон тот, синий, торчит уже несколько месяцев. Прямо как виселица над нами.

Надо сказать, сегодня на стройке тихо, но вой перфораторов заменили визг детей, крики чаек и резкое чириканье черного дрозда на маленьком деревце, нависшем над водой. Заунывное предупреждение об опасности. И среди этих звуков, я почти уверена, слышно «бух-бух-бух» — глухие удары доносятся со стороны гаражей. Джез пытается привлечь внимание! Мое сердце понеслось вскачь, кровь так гудит в ушах, что заглушает все остальное. Придется понадежней спеленать его скотчем и заклеить рот как следует. Ненавижу этот скотч! Сердце чуть не разорвалось, когда я вчера увидела мальчика. Но позволить ему поднимать такой грохот я не могу. Снова начинаю злиться. Ну почему Грег не уехал! А сейчас надо спешить к гаражу, но сначала как-то отделаться от Бетти, не вызвав подозрений.

— Ваши дверная ручка и почтовый ящик очень симпатичные, — говорю ей, прижимая к груди хозяйственную сумку с едой и питьем. — Сияют ярче всех на нашей улице.

— Люблю наводить лоск на дом, особенно сейчас, когда все эти туристы стали срезать дорогу по нашей аллее. Они глазеют, знаете ли, замечают, если что-то не в порядке. А вы ж еще не видели, какие у меня в этом году подснежники! Зайдите посмотрите, пока не отцвели.

Отказаться духу не хватает. Это своеобразная традиция: я осматриваю сад Бетти каждый сезон, и отказ может вызвать вопросы. Узкая, заросшая травой полоска земли лежит за дорогой от ее дома. За ней — длинный спуск к реке. Отсюда недалеко до окошка Джеза с таким же видом на Темзу. Мы неторопливо шагаем под ручку среди кустов и невысоких голых деревьев.

Со стороны Кольерс-Уорфа доносится бряцание, неумолкающее даже при слабом ветре. На реке взревел мотор, низко прогудел самолет, летящий в аэропорт Лондон-Сити. Отдельные звуки выделить трудно, но глухие удары довольно громки и отчетливы. Я — сердце екнуло в очередной раз — убеждаюсь, что они летят от моего гаража, и как раз в этот момент…

— А вы озорница, милочка, — шепчет Бетти прямо в ухо, сжимая мою руку. — Чистили гараж вовсе не для того, чтобы загнать туда машину?

— А вам что до этого? — Освобождаю свою руку.

Она чуть запинается:

— Сказали же, что собираетесь поставить в гараж машину. — Недоуменно смотрит на меня. — Как делала ваша мама. Но авто так и стоит на улице!

— Благодарю, Бетти, но я сама решу, что делать со своей машиной.

— Но я же говорила, это небезопасно. Лучше бы все-таки поставить ее в гараж. Соня, вандалов же полно! Я просто желаю вам добра.

— Спасибо. — Меня немного отпустило. — Но, сказать по правде, трудновато загнать ее в такое небольшое пространство.

— А как тогда вы собираетесь его использовать?

Чувствую, Бетти обидела слишком резкая реакция на ее слова, и у меня нет причин тревожиться. Она идет к воротам. Я кричу ей вслед слова благодарности за экскурсию по красивому саду и добавляю, что мне хотелось бы иметь такой чудный сад в Доме у реки. Она скрывается за дверью, не обернувшись. Я сожалею, что расстроила Бетти, и сержусь на себя за грубость, потому что она думала только о безопасности моего «сааба».

Дрожащими руками долго вожусь с двумя навесными замками на двери гаража и наконец отмыкаю их. Поворачиваю чабб[18]в металлической внутренней двери и проскальзываю внутрь, захлопнув за собой дверь и задвинув засов.

В гараже воняет. Снова начинаю раздражаться. Это место с ведром для нечистот, без водопровода и электричества просто какой-то позор. В музыкальной комнате не было таких трудностей.

Джез отвернулся, хоть наверняка слышал, как я вошла. Вижу краешек его скулы, потерявшей плавность линии изгиба. Тело под пуховыми одеялами кажется почти плоским. Руки и ноги по-прежнему надежно притянуты к стойкам кровати. Значит, шумел он — как я и боялась, — ударяя затылком по изголовью.

Подхожу, сажусь рядом.

— Ты бился головой о спинку. Снаружи было слышно. Не делай так больше. — Вынимаю кляп у него изо рта.

— Да как же! — Едва получив возможность говорить, парень приходит в ярость. — А чего вы ждали, вытворяя такое?

— Просто не хочу, чтобы ты поранил голову.

— Но ведь руки-ноги связаны, значит вариантов нет.