Герцог приблизился к Катрин, и она поняла по его глазам, что он помнит ходившие о ней слухи. Она догадалась, что его мысли перескочили на дофина Франциска, умершего после того, как виночерпий-итальянец поднес ему воду.

— Когда придет время, — повторила она, — мы найдем способ.

Он поцеловал руку Катрин, напомнив себе, что весьма полезно иметь эту итальянку в качестве союзницы.

Глядя на гордую голову, склоненную над ее рукой, Катрин пожалела о том, что она не может устранить всех мешавших ей людей. Она имела в виду не столько Колиньи, сколько герцога де Гиза.

Дамы Летучего Эскадрона собрались в гостиной, чтобы побеседовать. Они только что вернулись с утомившей их охоты. Располневшая королева-мать сохраняла бодрость и энергию.

Мадемуазель Луиза де ла Лимодьер, дочь господина д'Иль Руе, мысленно улыбалась. Она была очаровательна и делила со своей подругой и конфиденткой Изабеллой де Лимей привилегию считаться одной из двух самых привлекательных женщин этого узкого круга, критериями отбора членов которого были не только остроумие и умение ездить верхом, но и физическая красота.

Сегодня в лесу королева-мать говорила с Луизой. Катрин объяснила ей, что от нее требуется. Луизе следовало стать при первом удобном случае любовницей ни кого иного, как самого короля Наварры, Антуана де Бурбона.

Луиза улыбнулась. Антуан был восхитительным мужчиной. Поручение не удивило ее. Каждая женщина Летучего Эскадрона знала, что ее тело и душа принадлежат королеве-матери, точно так же, как все женщины Узкого Круга являлись собственностью короля Франциска Первого. Время от времени их посылали в то или иное место, им поручали влюбить в себя какого-нибудь министра, выведать у него секрет и сообщить его королеве-матери. Членство в Эскадроне было опасным и увлекательным; каждая дама знала» что покинуть его по своей воле невозможно. Как сказала Изабелла, это все равно что продать душу дьяволу. Когда она произнесла эту фразу, ее глаза сверкнули; Луиза прекрасно понимала подругу. Жизнь в подчинении у такой госпожи — которую они видели с более близкого расстояния, чем другие, — была насыщенной волнениями, физическими и духовными удовольствиями, обладала зловещей притягательностью. Все знали, что самовольное избавление от ига королевы-матери, выдача ее секретов могли привести к одному печальному концу. Они видели, как это происходило. Одна девушка пожелала покинуть Эскадрон; она решила изменить веру и уйти в монастырь.

— Пожалуйста, — сказала королева-мать, — если вы хотите оставить наше общество, уходите.

И девушка ушла из Летучего Эскадрона, однако она не успела обрести безопасность в монастыре. Она заболела, ее кожа стала дряблой, глаза запали, зубы стали крошиться.

Луиза вздрогнула; однако ее волнение было радостным. Она-то не хотела уходить в монастырь, ей нравилась жизнь Летучего Эскадрона.

Она была весьма чувственной женщиной. Она получала удовольствия от нежного прикосновения атласа к ее телу, от аромата духов, которыми парфюмеры Катрин снабжали дам из Летучего Эскадрона. Луиза знала, что эти духи разжигают страсть, обладают возбуждающим действием. Она была догадливой, сообразительной, как и все женщины Эскадрона. Луиза любила читать эротическую литературу, вошедшую в моду при дворе; она сама сочиняла стихи и превосходно пела. Эскадрон Катрин очень походил на Узкий Круг Франциска; королева-мать, как и он, собирала вокруг себя женщин, обладавших одновременно умом и красотой.

С улыбкой глядя на лепной потолок ее комнаты, на восхитительно пухлые тела обнаженных купидонов, Луиза думала об Антуане. Она часто охотно поглядывала на него; ей казалось, что он тоже обращает на нее внимание; его останавливавшийся на ней взгляд был полон сожаления; она догадывалась, что за ним стояли воспоминания о строгой супруге, Жанне Наваррской.

Жанна Наваррская! Эта женщина с холодным, суровым лицом, новый лидер гугенотов. Они весьма глупы, эти строгие пуританки, считающие себя умными. Они с такой энергией организуют проповеди, готовят указы; действительно умные женщины добиваются желаемых результатов более простыми способами.

Изабелла подошла к ее кровати, легла рядом с ней и зашептала так тихо, чтобы их никто не услышал:

— Королева-мать разговаривала с тобой сегодня днем?

Луиза кивнула.

— Со мной — тоже, — сказала Изабелла.

— Кто твоя будущая жертва?

— Никогда не догадаешься.

— Готова поспорить, ему далеко до моего подшефного.

— Ты напрасно в этом уверена. Мне поручено заняться принцем.

— А мне — королем.

— Королем!

— Антуаном… королем Наварры.

Изабелла засмеялась.

— Да, верно, — сказала она. — Тебе достался король, а мне — всего лишь принц, но мой мужчина важнее твоего.

— Почему это? Антуан — самая значительная фигура при дворе после королевы-матери.

— Это только видимость, моя дорогая. Уверяю тебя, ему далеко до брата.

— Значит, ты займешься Конде?

— Ты мне завидуешь.

Луиза, рассмеявшись, запела так тихо, чтобы ее услышала только Изабелла:

Этот красавчик

Вечно поет да смеется

И крошку целует свою

Да сохранит его Бог.

— О, моя дорогая, — сказала Изабелла, — я вижу, ты ревнуешь.

— Кто не стал бы ревновать на моем месте? Но ты не соблазнишь Конде.

— Как бы не так!

— Он верен своей жене.

— Антуан — тоже.

— Думаешь, я боюсь соперницы — добродетельной гугенотки?

— Но ты, похоже, считаешь, что другая добродетельная гугенотка, святая Элеонора, помешает мне добраться до моего красавчика.

— Есть разница. Ты знаешь это, моя дорогая. Антуан — более легкая добыча.

— Возможно, дорогая, — сказала Изабелла, — именно поэтому королева-мать отдала ее тебе. Понимаешь, для меня она оставила более трудное задание.

— Не такое уж оно и трудное. Просто, вероятно, оно потребует немного больше времени.

— Как нам повезло! Они оба — очаровательные мужчины. И имеют высокие титулы! Нас ждет славное время.

— Я вся горю от нетерпения, — сказала Луиза, вскакивая с кровати. — Готова поспорить — я соблазню своего раньше тебя.

— Возможно, потому что мое задание — труднее. Желаю успеха с Антуаном.

— А я тебе — с Луи. Интересно, кто из них окажется лучшим любовником.

Изабелла щелкнула пальцами.

— Они стоят друг друга. Оба имеют большой опыт.

— Не забывай — они много лет находились в руках властных святош. Силы иссякают, техника забывается.

— Нам придется напомнить им о лучших временах, дорогая.