Нарушители пришли ограбить Норкросса, но у Дауда возникла теория, которая ему не нравилась; им нужны не просто предметы роскоши или искусства. Нет, они пришли за чем-то другим.

У Дауда похолодела кровь.

Частная коллекция Норкросса – вот их цель! Комната в башне, где хранятся еретические артефакты – на черном рынке они стоили состояние.

Если грабители вообще захотят их продавать.

Но его не заботило, чего хотели неизвестные налетчики. Единственное, что имело значение, – Двудольный Нож.

В галереях, где не было никого, кроме мертвых стражников, а нарушителей и след простыл, Дауд отбросил осторожность. Он бросился бежать и добрался до лестницы на башню, помедлив только для того, чтобы оценить расстояние, угол и высоту, прежде чем сжать кулак и призвать силу Бездны. Он переместился на нижнюю ступеньку из другого конца коридора, потом вознесся наверх – сила несла его вдоль изгибов винтовой лестницы. В вестибюль личного хранилища Норкросса он прибыл всего за три секунды.

Там он остановился. Метка Чужого обжигала руку, а его силы иссякли из-за резкого и быстрого движения. Он бы многое отдал за флакон-другой духовного бальзама Пьеро, но не успел он подумать, есть ли такое в коллекции Норкросса, как увидел, что черные металлические двери хранилища открыты, а перед ними на полу лежат два окровавленных тела – стражники замка, оба мертвые.

Взгляд Дауда метнулся к черным постаментам в дальнем конце зала. Он почувствовал, как на груди сомкнулась железная хватка паники, не раздумывая влетел в комнату и вмиг преодолел расстояние до постамента. В спешке он не рассчитал – остановился слишком близко к постаменту, и его внезапное возникновение сбило фигурную стеклянную крышку. Он смотрел, как та падает, почти в замедленном движении, приземляется на пол и разбивается. У ног заскакали осколки, сердце загрохотало, тысяча мыслей разом заголосили в голове.

Двудольный Нож пропал. Эти воры – кем бы они ни были – пришли и забрали артефакт, пока он был прикован к столу для препарирования и пополнения отвратительной коллекции Норкросса. Все остальное они оставили как было. Шкафы, окружавшие комнату, наполненные рунами, костяными амулетами и другими еретическими артефактами, были закрыты, их содержимое на месте. Им требовался только один конкретный предмет.

Он был близок – так невообразимо близок – к своей цели. Нож был здесь. А теперь его нет, и возможность добыть оружие, за которым Дауд охотился многие месяцы, вырвали у него из рук.

Он проклинал себя за излишнюю осторожность и медлительность. Он пошел наперекор инстинктам, опыту, даже подготовке. Он был убийцей, ассасином, безжалостным в исполнении своих миссий. И теперь он был на самой важной миссии в жизни, и его собственное желание сбежать от прошлого окончилось неудачей. Он позволил Норкроссу играть в его извращенные игры, тогда как мог – нет, должен был! – забрать Нож, как только тот попался на глаза, даже если бы пришлось убить всех в замке на обратном пути.

Та вещь – единственная, что могла причинить вред Чужому, что могла убить бессмертного засранца, то самое орудие, которое он столько времени отслеживал по перешептываниям и слухам, переплывая с острова на остров, из страны в страну, пропало.

Пропало.

Дауд закричал от разочарования. Пнул осколки разбитого стекла у ног, разбросав бритвенно-острые куски по всей комнате. Сложил левую руку в кулак, затем развернулся и пробил стеклянный шкаф перед собой. Дверца разлетелась на куски, руны внутри подпрыгнули на полках, и вся витрина сотряслась перед гневом Дауда.

Он снова закричал, чувствуя, как сила внутри уже собирается в волну, которая грозила обрушиться на него самого. Он толком не знал, что делает, когда схватил первую же попавшуюся руну. Резной артефакт засветился в руке – он чувствовал его тепло сквозь перчатку, чувствовал заключенную в китовой кости силу, и на миг знал, что можно взять эту силу, усовершенствовать собственные способности. Он не делал этого многие годы, но еще помнил, как это делается, и сейчас, когда у него похитили цель его путешествия, сила ему была нужна как никогда.

Дауд впитывал силу руны, и артефакт становился все жарче и жарче, а свечение из китовой кости скоро стало ослепительным белым светом.

Он упал на колени, крича от ярости. Исторг ужасный рев из самых глубин существа. Он чувствовал, как боль метки Чужого омывает тело, словно раскаленная ворвань, пока его всего не окутало пламя.

Руна в ладони взорвалась. Ударная волна сотрясла стеклянные шкафы и опрокинула Дауда на пол. Зал наполнился стеклом; Дауд перекатился на живот, защищаясь от посыпавшихся осколков. Он зажмурил глаза, но все равно видел синий свет – яркий, слепящий – и слышал собственный гортанный рев – он кричал и кричал, пока, казалось, горло не разорвалось на клочки.

Что пошло не так? Он что, забыл, как пользоваться рунами? Или прошло слишком много времени – что-то изменилось с возрастом? Или он просто потерял контроль? Вместо того, чтобы направить силу руны в себя, возможно, он ошибся и обратил процесс, уменьшил собственную силу и перегрузил артефакт?

Эта мысль пришлась ему не по душе. Если ему нужна сила, то нельзя рисковать со второй руной. Особая коллекция Норкросса хранила десятки таких артефактов, но прикасаться он к ним больше не смел.

Наконец воцарилась тишина, не считая звона разбитого стекла. Дауд открыл глаза.

И обнаружил, что смотрит в глаза самому себе.

Он моргнул, дыхание перехватило, хотя грудь продолжала двигаться. Он уставился на лицо перед собой – темные волосы с седыми прядями, повисшие на лбу. Борода, длинная, густая и черная, с серой полосой посередине; усы, покрытые пылью и мокрые от слюны. Шрам, сбегающий по правой половине лица, обходил глаз, прежде чем скрыться в бороде.

Лицо одержимого. Одиночки, спрятавшегося от мира, которого годы побега от собственной истории привели к новой идее, всепоглощающему смыслу бытия.

Он снова моргнул и взял большой осколок черного зеркала, лежащего перед ним на полу. Он его узнал – артефакт с другого постамента, какой-то еретический предмет, достойный оказаться на обозрении по соседству с Двудольным Ножом. Несмотря на разрушения в башне, он остался невредим, и, взглянув на собственное лицо в чистой металлической поверхности, Дауд почувствовал, будто может пройти через стекло – и жидкая поверхность расступится перед ним, пропустив в саму Бездну.

Встав на полу на колени, он обнаружил, что уже делает это – правая рука подползла к осколку, пальцы распрямились, тянутся к теневому миру за горизонтом зеркала. В зеркале он увидел что-то – кого-то, издалека, идущего к нему навстречу по опустошенному ландшафту из металла и пепла. Молодой человек: темные волосы, темные глаза, сложенные руки, самая его суть излучала чистую, незамутненную самоуверенность…

Тут он услышал шум. Шаги, топот… сравнительно близко. Дауд поднял взгляд, готовый встретить Норкросса с телохранителем, вышедших из своего тайного убежища.

Но увидел фигуру в черном костюме. Полы какой-то длинной одежды развевались, пока вор несся по вестибюлю башни, а потом бросился вниз по лестнице.