— Теперь ты, писюха.

Я испуганно отступила от него, вжимаясь ягодицами в раковину и понимая, что дальше пути нет и нет спасения от того, кто возвышался надо мной, делая своими глазами то, что хотело его напряженное возбужденное тело.

— Разве я не говорил тебе слушаться меня?

Он прошагал вперед, закрывая за своей спиной дверь на замок и упираясь окровавленными руками в раковину в которой практически сидела я, не давая мне возможности сбежать.

— Разве не говорил, что скажу только один раз, чтобы ты не попадалась мне больше на глаза?

Его обжигающе горячее дыхание опалило кожу сверху, пока я едва ли не зеркало была готова залезть задом, чтобы только сократить между нами расстояние, которого уже просто не осталось, слыша его тяжелое дыхание и то, как истерично и возбужденно колотилось мое сердце, когда я сипло выдохнула:

— Я могу все объяснить!

Бровь Бродяги язвительно изогнулась и губы дернулись в усмешке, когда мужчина склонился надо мной, выдохнув в самые губы горячее дыхание:

— Пять секунд. Время пошло. Пять….

— Это не я! — взвизгнула я, мысленно тараторя про себя все то, что было в голове в свое оправдание, вот только его излишняя близость и это окровавленное накаченное тело не давало мне возможности мысли облачить в слова.

— Четыре… — обхватив меня за бедра своими сильными ладонями, Бродяга усадил меня на раковину.

— Это босс меня отправил работать!

— Три… — его пальцы настойчиво заскользили по моим ногам, задирая подол платья и касаясь тонких трусиков.

— Я не хотела сюда идти, правда!!

— Два… — его губы коснулись моей шеи жарко и настойчиво, заставляя покрыться мурашками тело, и попытаться сжать колени, если бы только это было возможно сделать, и он не стоял между моих ног.

— Спроси у него сам!!!!

— Один… — его наглые длинные пальцы скользнули под линию трусиков под мой визг:

— ТОЛЬКО НЕ РВИ!!! — и треск разорванной ткани, которая двумя черными тряпочками полетела на кафельный пол вкупе с моими попытками прикрыться и упираться в его каменную горячую грудь руками, что было совершенно безуспешным и глупым занятием.

— Ты ведь совсем не слушаешь меня! — я пыталась шипеть и отбиваться как только могла, заранее понимая, что любые мои действия были бесполезными, потому что Бродяга знал зачем сюда шел! Но ему хватило наглости улыбнуться, лукаво прищурившись, чтобы проурчать, касаясь моих губ своими:

— Нет, не слушаю.

Вот только все мои вопли возмущения и масса проклятий в его адрес расплавились на губах, когда его язык настойчиво скользнул по ним, заставляя приоткрыться и впустить его в себя, задыхаясь от ощущения его необычного вкуса, который дрожал во мне стоном, пробираясь внутрь тысячами тонких жалящих лучиков, словно само солнце пробиралось в меня с его ароматом, разжигая внутри пожар вселенского масштаба.

Странно наверное, но будучи не девственницей, я еще никогда не целовалась вот так — по настоящему.

Так, что мозг коротило от перенапряжения, ощущая его ласкающий язык, который настойчиво скользил по моему, заставляя раскрываться все шире и шире, подставляя лицо, чтобы утонуть в его страсти, позабыв обо всем страшном, унизительном и мерзком, что было до этого.

Я не боялась задохнуться, даже когда воздуха стало мало, и я дышала тяжело и отрывисто, готовая даже потерять сознание в его крепких руках, что сжимали до боли, впиваясь сильными властными пальцами в мою кожу и прижимая к его телу так сильно, что мне приходилось прогибаться, чтобы он не сломал позвоночник.

Но я испуганно распахнула глаза, понимая, что все это время пока я таяла и млела от его огненного поцелуя, утопая в своих эмоциях, что не испытывала никогда до этой секунды, он смотрел на меня не моргая, словно даже глазами пытался войти в меня, не оставляя в моем теле ни единого места, не охваченного им, когда Бродяга обхватил своей ладонью мою ногу, отводя ее в сторону.

Я громко ахнула в его влажные губы, которые хмыкнули, когда я попыталась вернуть ногу в прежнее положение, чем сделала только еще хуже, потому что его пальцы сжались вокруг моего колена еще сильнее, отчего стало больно, отводя ее в сторону сильнее, когда мои бедра были не просто раскрыты, а буквально вывернуты в его полное и безраздельное распоряжение. И как бы я не пыталась брыкаться и двигать ягодицами, чтобы как-то изменить свое постыдное положение, а понимала только одно — он получит, что хочет, потому что перед ним я была беззащитна, не в силах даже справиться с потоком слов в собственной взрывающейся от мыслей и эмоций голове.

— НЕ НАДО! — ахнула я, упираясь ладонями в его пресс, когда поняла, что Бродяга во время поцелуя зря времени не терял, и уже успел высвободить из спортивных брюк свой нестираемый Самородок, который пульсировал и рвался в бой. В меня.

Вот только Бродягу совершенно не смущало ни мое положение, ни мой вопль, ни попытки отодвинуть его от себя, когда в его острых полыхающих глазах ужасающим пламенем горел пожар, который кусал меня невидимыми импульсами, заставляя покрываться капельками пота и содрогаться от каждого его движения.

Но как бы я не сопротивлялась, и что бы не вопила, его не могло уже остановить ничего, когда Бродяга подался вперед бедрами, вонзаясь в мое тело под мой крик:

— АЙ! БОЛЬНО ЖЕ!!!!!

Он рассмеялся низко, хрипло и чувственно, остановившись лишь на секунду, чтобы заглянуть в мои распахнутые глаза, легко кусая за нижнюю губу и прошептав:

— Я сказал тебе, что накажу тебя. А я никогда не отказываюсь от своих слов.

— Ты не говор…ИИИИИИЛ!!!!!! — от очередного толчка и того, как он вонзался в меня, растягивая так сильно и больно, что из глаз буквально посыпались если не звезды, то пепел от этой болезненной обжигающей страсти, которую он даже не пытался контролировать, порыкивая и приглушенно смесь над моими криками:

— МАНЬЯК!!! Ты не говорил такого!! И вообще… — я тяжело выдохнула снова предприняв попытку отодвинуть его от себя и выдернуть ногу из его мертвой хватки, когда он в очередной раз вышел из меня, оставляя между бедер ощущение болезненного жжения и дрожащего напряжения каждой растянутой мышцы, — Ты не трахаешься с малолетками, забыл?!!

Он снова подался вперед, заставляя меня кусать губы, чтобы больше не вопить, и обхватывая второй ладонью за шею, чтобы запрокинуть мое лицо к нему, настойчиво и нагло целуя меня, делая больно даже этим:

— Тебе больше восемнадцати лет. Я узнавал.

Понимая, что мне не выбраться из его хватки, я притихла, сжавшись и плотно закрыв глаза, ожидая, когда закончится это мучение и понимая, что все-таки была права…секс был не для меня. Даже сейчас, узнав все о близости с этим мужчиной, о которой бредила неспокойными ночами, я понимала, то даже она оказалась не такой уж радужной и приятной, чтобы кричать от удовольствия и закатывать глаза, как это делали все его многочисленные пассии.