Внезапно драконы, припав к крыше, поползли к обратной стороне дома. А еще через пару секунд на сквер просыпался дождь стрел.

— Проклятье! — Капитан мигом опустил забрало, наклонился и плотно прижал руки к телу.

По его шлему несколько раз стукнули каменные наконечники, правый рукав расползся от плеча до локтя. Но самым странным оказалось то, что на долю Антона Чикинина, стоящего поодаль, не досталось ни одного попадания. Ничего не упало даже близко.

Стрелы прошли тремя волнами. Когда наступило затишье, гвардеец поднял голову, громко чертыхнулся:

— Срань господня! Смылись! Они что, мысли читают?

На доме напротив ни одного дракона больше не наблюдалось.

Омоновец пожал плечами. После великанов, драконов, непробиваемых щитов чтение дикарями мыслей его бы ничуть не удивило.

— Ладно, будем умнее, — решил капитан. — У меня прицельная дальнобойность два километра. Неужто на таком удалении ни одного зверя не найду?

Омоновец, вслед за гвардейцем, прогулялся по улице, и вскоре они нашли место, где с автопарковки просматривалась крыша высотки в центре вражеского квартала. Перенастроив прицел, Кисур поставил винтовку на капот синего «Доджа», прильнул к окуляру, и… с дробным стуком стрелы истыкали машину, звонко цокнули по шлему.

Капитан вскрикнул, запрыгал на одной ноге — из левой икры торчала стрела. Однако офицера это не остановило. Выдернув стрелу, он огляделся и указал ею на ближнюю сталинку:

— Чтобы войти в подвал, ордер нужен?

— Это общественная территория, — неуверенно ответил Антон, который никогда раньше с таким вопросом не сталкивался. В подвалы полицейские всегда ходили без всяких постановлений.

— Отлично! — Гвардеец быстро захромал к пятиэтажке, выбил прикладом подвальное окно, влез внутрь.

Чикинин пробрался следом.

В полумраке влажного помещения капитан поставил винтовку на одну из труб, снял шлем, скинул бронежилет. Потянулся, разминая руки, кивнул в сторону окна:

— Смотри, все птички как на ладони!

Омоновец повернул голову. Действительно, отсюда, считай что из-под земли, крыша далекой высотки даже четче прорисовывалась на фоне неба, равно как крылатые огнедышащие гиганты, оседлавшие ее.

Внезапно Антону показалось, что окно дернулось, заколыхалось, словно от потока теплого воздуха. Но присмотрелся — нет, все было нормально. Однако краешком глаза отметил на бетоне подвальной перегородки странный изгиб, который медленно перемещался.

— Ну что? — потер ладонью о ладонь капитан, установил винтовку, еще раз проверил прицел. — Посмотрим, как смогут они помешать мне теперь!

Он опустил голову, прижимаясь щекой к прикладу, замер, затаив дыхание…

Спустя несколько секунд тщательность гвардейца в прицеливании стала вызывать у Чикинина некоторое удивление. Он сделал шаг ближе…

Нет, не сделал — только захотел. Тело не шелохнулось, оставшись в прежнем положении. Не двигались ноги, не шевелились руки — он не мог даже моргнуть или перевести дух!

Бетонный изгиб отделился от стены, тощей полоской придвинулся к капитану, изогнулся и склонился к его шее. Послышалось слабое чавканье — словно кошка лакала молоко. После чего капитан сполз на пол, а уступ приблизился к омоновцу. У него обнаружились два глаза и пальцы, которыми существо поскреблось по шлему, по идущему понизу вороту.

После недолгих стараний, так и не нащупав застежку ремешка, выступ отдалился, неторопливой волной перетек по бетонной перегородке к окну. Дрогнул свет — и старший лейтенант Чикинин наконец-то смог часто и глубоко задышать. По телу омоновца бегали холодные мурашки, а в висках пульсировал такой ужас, что Антон даже заподозрил, что за эти мгновения поседел.

И теперь, несмотря на все вертолеты, танки и установки залпового огня, у него больше не было уверенности, что странных раскрашенных дикарей удастся легко и просто победить.

* * *

Войдя в кабинет министра обороны, короткостриженый белобрысый офицер в синей форме, перетянутой черно-золотым ремнем, сделал три четких строевых шага и вскинул руку к фуражке:

— Капитан Дмитрий Полесов по вашему приказанию прибыл, товарищ министр обороны!

— Вольно, капитан, — разрешил Шойгу. Он стоял за столом, перебирая папки. Нашел нужную, задумчиво прочитал: — Капитан Полесов, пилот второго класса, два снятых взыскания, разведен два года назад… Когда только успел? Флегматичен, пунктуален, держится особняком, плохо заводит знакомства, увлекается охотой и рыбалкой, во встречах с девушками последнее время не замечен.

— Моя личная жизнь имеет отношение к службе? — вскинул подбородок офицер.

— К службе имеет отношение все, — таким же задумчивым тоном ответил министр, нажал кнопку селектора: — Станислав Станиславович, есть что-нибудь новое?

— Да, Сергей Кужугетович, — ответили по громкой связи. — Анализ краски, которой размалевывают себя эти «папуасы», показал высокий состав в них природных антибиотиков и анальгетиков. Похоже, таким образом дикари подстраховывают себя от сепсиса при ранениях. Пудра с кожи при ранении попадает на ткани и обеззараживает их. Вы представляете! Каменный век — и такая хитрая медицинская технология! Возможно, мы применим ее и в своем снаряжении.

— А что по языку, происхождению? Откуда они появились?

— Пока ничего, Сергей Кужугетович, молчат. Между собой, понятно, они разговаривают, и мы все пишем, но пока никаких фонетических совпадений. Идентифицировать их речь, ее происхождение и родственные связи пока не удается.

— Хорошо, работайте. — Министр обороны выпрямился и поманил офицера: — Иди сюда.

Позволив капитану зайти за стол, Шойгу указал на экран:

— Смотри. Это вечерние съемки с нашего дрона, набережная Яузы возле Лефортовского парка. Что видишь?

По черно-белому экрану промелькнул дракон, исчез. Потом исчезли несколько человек. Появились другие. Исчезли. Прошел великан. Мелькнули три дракона.

— Тут склейка какая-то, товарищ министр! До середины доходят и пропадают. Или прямо с середины кадра кто-то появляется.

— Вот-вот, только эти два объяснения нам с генералом Налевиным от различных экспертов услышать и удалось, — согласно кивнул Шойгу. — Либо что это склейка, либо что этого не может быть. На самом деле записей несколько, велись с разных точек и разными аппаратами. И все показывают одно и то же: на некой линии возле Лефортовского парка появляются и исчезают люди и звери. Между тем пока еще никто не смог объяснить, откуда в центре Москвы взялись пятнадцать тысяч «папуасов»! Объяснения нет — а сами они есть. И вот здесь, на записи, то и дело возникают из ничего. Так что эту чертовщину следует принимать всерьез. Возможно, вся клоунская армия и вправду явилась к нам именно из-за этой черты.

— Да, товарищ министр, — выпрямился капитан.