— Да, — Мария понимающе улыбнулась. — Вопрос в целях, которые мы ставим. В наших желаниях. Возможно, у тебя есть желание, которое я могла бы помочь исполнить?

Михаил замер.

Мария чуть наклонилась вперед и заговорщически зашептала:

— Место в столичной конторе? Деньги? Приличная невеста? Я знаю одно купеческое семейство…

— Поцелуй.

Слово слетело с губ раньше, чем дошло до мозга. Воистину змея. Каждым плавным движением, каждым взмахом ресниц, Мария гипнотизировала его. Окрашенные в ярко-красный цвет полные губы притягивали взгляд. Красивая обертка будоражила воображение и память отвергнутого жениха. Михаил вспомнил первое соприкосновение губ, пылкое, подаренное ему невестой украдкой. Ее румянец. Ее звонкий смех. Когда эти губы еще были розовыми, а не алыми, румянец настоящим, а не нарисованным, а платья стоили дешевле и выглядели скромнее. Куда делась озорная девочка? Существовала ли она когда-либо на самом деле, или то всего лишь плод его воображения?

— Поцелуй?

Изумление сменилось пониманием, а потом осознанием собственного превосходства. Мария снисходительно улыбнулась и убрала бедро со стола.

— Это весьма дорогой дар, — заметила она, без особого интереса оглядывая комнату.

— Да.

Очень дорогой, судя по стоимости ее украшений.

— И что же ты мне подаришь в ответ?

«Ты». Так разговаривают либо с близкими, либо со слугами. Михаил довольно быстро перешел из первой категории во вторую. Не сейчас, еще тогда, шесть лет назад. Для этого хватило двух разговоров: с инкнессом Ляпецким, закончившимся рубцом на лице, и с Марией, что поставила точку в их отношениях скупыми слезами и фразами, вложенными ей в голову мудрым папенькой.

Теперь они другие. Оба.

Или нет?

— Завещание.

Мария вздрогнула. Прищурилась, всматриваясь в зажатый в чужих пальцах лист. Обошла медленно стол, приближаясь к цели плавными скользящими шагами.

Змея.

Стоит ли поцелуй змеи предательства?

Михаил отвел руку с листом назад, и унизанные перстнями пальцы схватили пустоту. Мария шагнула ближе, не отрывая взгляда от заветной бумажки.

— Поцелуй?

Его чуть насмешливый тон немного сбил ее с толку, но женщина послушно наклонилась вперед. Он ощутил ее дыхание на своих губах. Аромат восточных духов кружил голову. Еще немного…

Он верил и не верил, что она сделает это. Но если сделает, значит, она его узнала. Не будет же она в самом деле целоваться с первым встречным!

Мария решительно наклонилась вперед и…тут же отпрянула, держа в руке вырванный из чужой ладони лист. Княгиня Ивлеева как всегда осталась верной себе — получила, что хотела, не давая ничего взамен. Михаил испытал облегчение и разочарование одновременно. Воспользовавшись передышкой, юрист шагнул назад, пытаясь избавиться от навязчивого запаха дорогих духов.

И отстраниться от бывшей невесты. Каждый ее взгляд, каждое ее слово казались ему ядовитыми.

Мария горделиво выпрямилась и шагнула к двери, внимательно всматриваясь в исписанную красивым почерком бумагу. Но через пару секунд она нахмурилась, а затем и вовсе в порыве негодования стукнула рукой по оказавшемуся рядом с ней шкафу. Одна из хрустальных статуэток упала ей под ноги, осыпав дорогие туфли блестящими осколками. Княгиня бросилась к столу, гневно размахивая только что полученной бумажкой.

— Что это?

— Завещание.

— Это не то завещание! Здесь какая-то тетка о несчастной лачуге на десять комнат пишет!

— А вы о чем-то другом интересовались? Простите, недопонял.

Ему хотелось увидеть лицо бывшей невесты исказившимся от злости, перекошенным, но даже в гневе женщина была прекрасна.

И далека.

Она стояла перед ним, тяжело дыша от бури охвативших ее эмоций, — чужая, недостижимая…

И ненужная. Совершенно ему ненужная во всем этом наведенном блеске. Абсолютно не стоящая ни его любви, ни его мести, ни даже уголка его памяти.

— Вы дали мне не то завещание!

— Вы не дали мне поцелуй.

Мария в клочья разорвала бесполезный лист бумаги и обрывки бросила в лицо безмятежно следящему за ее действиями Михаилу.

— Обманщик!

— Лгунья.

Пощечина вышла слабой — княгиня едва смогла дотянуться через стол до чужого лица. Юрист в ответ лишь улыбнулся.

Мария зашипела, словно кошка, но довольно быстро взяла себя в руки и царственно шагнула к двери.

— Я не святая, раздавать милости нищебродам.

Вероятно, последний выпад должен был оскорбить Климского, дать понять ему, что такая женщина никогда не опустится до поцелуя с человеком его статуса, но мужчина лишь усмехнулся этой почти детской выходке. Когда дверь за незваной гостьей закрылась, он сел наконец на стул и пододвинул к себе стопку неразобранных бумаг.

Прошлое осталось в прошлом, и он был этому чрезвычайно рад.

Осталось только определиться с будущим.

* * *

Вода в тазу стала розовой. Катерина смотрела на полупрозрачную жидкость с бесконечной усталостью. Каждая встреча с родителями — изощренная пытка. Война, в которой она проигрывает еще до манифеста о начале боевых действий. Разговор, в котором ты нема, а твои собеседники глухи, и чтобы ты не делала, они никогда не услышат тебя. Никогда! Словно между ними стена-искажение. Можно разбить руки в кровь, пытаясь ее уничтожить, но там, с другой стороны, на тебя только посмотрят с презрительной жалостью. И отвернутся. Обязательно в конце отвернуться, чтобы ты не делала, какой бы послушной не была.

Ты все равно не такая. Неправильная. Не оправдавшая ожиданий.

«Не в нашу породу.»

«Благородства в ней, как такта в кошке княгини Дорогобужской.»

«Абсолютно бесполезное существо.»

«Как ты стоишь!»

«Руки!»

«Шаг плавней!»

«Палец в сторону, ты не крестьянка!»

«Улыбнись!»

«А я сказал, выйдешь! Если не хочешь ночевать в ближайшей сточной канаве!»

«Могла бы и приластиться! Что тебе стоит!»

Голоса из прошлого кричали, грозили, сетовали, норовя и вправду свести Катю с ума. Вдова посмотрела на отметины, оставшиеся на ладонях от ногтей. Боль, которую она даже не заметила. Маленькая, нелепая боль, не стоящая ее внимания и беспокойства. Тревожило Катю иное.

Отец придумал нечто, позволяющее ему на нее давить. Поэтому он и ушел так быстро и в приподнятом настроении. У него в рукаве есть козырь. А у нее?

Разве что только Михаил. С которым они до сих пор не могут найти общий язык.

Катя с отвращением посмотрела на розоватую воду.

Боль она ненавидела. Даже маленькую.

* * *

Михаил отыскался в кабинете.

— Вы будете ужинать здесь?

Мужчина не ответил, взгляд его был прикован к бумагам. Катя, пытавшаяся найти успокоение хотя бы здесь, устало спросила:

— Я вас чем-то обидела? Или мне опять достается за сестру?

— Почерк.

— Что?

— Идите сюда! Скорее!

Екатерина подошла к поглощенному созерцанием какого-то листика мужчине. Тот взял ее за руку и потянул на себя. Катя приземлилась ему на колени.

— Что вы…

— Читайте. Ну же!

— Сим удостоверяю…

— Да