Также вручили «письмо, хранившееся в Азиатском департаменте и написанное Гуссейном Али на случай его смерти»[315]. В Министерстве были обеспокоены состоянием здоровья афганца и заранее озаботились тем, чтобы у Яна имелась бумага, подтверждающая официальный характер его вояжа, в случае если он прибудет ко двору Дост Мухаммед-хана без Гуссейна.

Симонича предупредили о том, что афганец может отстать в пути или вообще «сойти с дистанции», и тогда тяжесть всей миссии ляжет на плечи Виткевича, который в Кабул и в Кандагар поедет в одиночку. «По расстроенному и слабому здоровью азиатца легко быть… что так и случится и что г. Виткевич прибудет к Вам один». В такой ситуации предписывалось «снабдить его письмами от Вашего лица к Кабульскому и Кандагарскому владетелям, прося их о благосклонном приеме сего офицера, и вере всему тому, что будет им сообщено», и при этом, конечно, объяснить Дост Мухаммед-хану, «почему Гуссейн Али не смог вместе с ним (с Виткевичем – авт.) следовать»[316].

Путь Виткевича и Гуссейна лежал через Москву в Тифлис, далее – в Тавриз (Тебриз, как сегодня называют этот город) и Тегеран. В персидской столице русскому эмиссару предстояло получить «вводные» от Симонича и уже после этого следовать в Афганистан, с Гуссейном Али или без него.

Одновременно с Виткевичем и афганцем путешествовал в Персию Браламберг, выехавший из Петербурга несколько ранее, 27 апреля. Ивана Федоровича назначили адъютантом Симонича, но возложенные на него функции в реальности были шире и разнообразнее. Предполагалось, что он будет выполнять функции военного агента при миссии, а также военного советника при командовании персидской армии в ходе осады Герата.

На Восток с пустыми руками не отправляются, подношения тамошним владетелям не должны быть второразрядными и дешевыми. Подбирая подарки, сотрудники Азиатского департамента не поленились изучить опыт в этом деле англичан. Те одаривали своих восточных партнеров ружьями, пистолетами, карманными часами, телескопами, калейдоскопами, хрустальными подсвечниками и прочими предметами европейского производства. Были подарки и повнушительнее. Например, Ран-джит Сингх однажды получил карету с лошадьми.

Конечно, Лев Лахора – особенный случай. Могущественный правитель и верный британский союзник, с которым у Лондона наладилось устойчивое сотрудничество. То, что его удостоили приоритетного внимания, объяснимо, да и доставить карету с лошадьми в Пенджаб с территории индийского королевства было проще, чем из далекой России в афганские города. Для русских это не могло быть примером еще и потому, что ни кабульский, ни кандагарский владетели не являлись для нее такими же надежными партнерами, как Сингх для англичан. Виткевич лишь начинал зондаж возможностей для взаимодействия. Поэтому решили ограничиться вещами не столь обязывающими, но достаточно дорогими.

Стоимость подарков, которые повез Ян, составила 20 537 рублей и 24 копейки[317]. В «Описи назначенных подарков двум Азиатским Владыкам» значились: 20 штук соболей камчатских, пять отрезов парчовых тканей размером от 19 аршин с четвертью до 47 аршин с четвертью (с «золотом и серебром», «золотом, серебром и цветами», «по красной земле с золотыми цветами» и т. д.), прочие материи, глазеты, штофы, зеркала, портфели сафьяновые с прибором и чернильницей, зрительные трубы, ножницы и многое, многое другое[318].

По каким-то причинам в число подарков не вошли некоторые первоначально предлагавшиеся предметы – такие, как «сабля в золотой оправе, украшенная каменьями», «шкатулка с туалетным прибором и с музыкой» и «соболья шуба, покрытая малиновым бархатом с золотою по краям вышивкою»[319]. Но и без указанных ингредиентов подарочный пул производил внушительное впечатление. МИД не поскупился, весомое подтверждение тому, что к афганской миссии отнеслись со всей серьезностью.

Часть подарков перевозил Браламберг. Родофиникин информировал Симонича, что с его адъютантом также отправлены «вещи… долженствующие поступить в распоряжение г-на Виткевича, в случае дальнейшей его посылки, для раздачи». Уточнялось: Виткевич вез «9 ящиков с вещами для Азиатских владельцев и три с вещами для Виткевича» (очевидно, предметы личного пользования), а Браламберг – «9 тюков с сукнами и 2 ящика с чаем»[320].

В фондах АВПРИ, в бумагах Азиатского департамента, сохранился черновик распоряжения «О деньгах на содержание Виткевича», подтверждавшего уже сказанное в процитированной выше инструкции. «Высочайше утвержденным 24 апреля 1837 года докладом г. вице-канцлера (то есть Нессельроде – авт.) назначено производить поручику Виткевичу по случаю отправления его в Афганистан по сороку червонцев в месяц, до его возвращения». Поскольку, как уже отмечалось, продолжительность миссии планировалась в шесть месяцев, то выдано было 240 червонцев[321].

Кроме того, путешественникам вручили прогонные до Тифлиса: 815 рублей и 51 копейку. 326 рублей 22 копейки Иван Викторович оставил себе «на двух лошадей», а 489 рублей 29 копеек передал Гуссейну Али. Чем была вызвана такая разница? Возможно, дополнительными дорожными расходами. Виткевич отличался неприхотливостью, а уважаемому гостю нужно было создавать максимально комфортные условия. Русский передвигался верхом, а афганец предпочитал коляску. Оно и понятно, здоровье Гуссейна пошаливало…

Обо всех расходах Виткевич, отличавшийся аккуратностью и скрупулезностью, регулярно отчитывался, не забывая при необходимости брать расписки с афганского посланника.

В Москву они прибыли 19 мая, там им пришлось задержаться. Как и предвидели организаторы миссии, афганец разболелся и серьезно. Из рапорта Виткевича в Азиатский департамент от 22 мая: «Отправившись из С.-Петербурга в сопровождении афганца Гуссейна Али прибыл в Москву 19-го сего мая. Во время переезда болезнь Гуссейна усилилась до такой степени, что он дальше следовать не в состоянии; по сему сообразно с инструкцией я представил Его Сиятельству господину Московскому генерал-губернатору открытый лист, коим я был снабжен на случай болезни указанного афганца… Вследствие чего и сделаны Его Сиятельством надлежащие распоряжения, а мне выдано свидетельство за № 260 с приложением печати господина генерал-губернатора, в исправном доставлении Гуссейна Али, о чем Азиатский департамент почтеннейше уведомить честь имею, i-го Оренбургского Казачьего полка поручик Виткевич»[322].

Неизвестно, какой недуг на этот раз настиг страдальца, но явно это была история не на день и не на два, в общем, требовались лечение и отдых. В Управлении генерал-губернатора Дмитрия Владимировича Голицына проявили заботу о занедужившем иностранном дипломате (да и как не проявить – миссия важная, секретная, с поручением от государя) и заверили Виткевича, что афганец ни в чем не будет нуждаться. В упомянутом свидетельстве № 260 указывалось: «Дано адъютанту г. генерал-адъютанта Перовского поручику Виткевичу в том, что отправленный с ним из С. Петербурга в Тифлис азиатский сановник Гуссейн Али по приключившейся ему болезни в Москве приедет от г. Виткевича отдельно, и согласно открытому листу, данному от вице-канцлера графа Нессельроде будет оказано ему, Гуссейну Али, всякое вспоможение, как-то: