— Спрячь, — попросила я, и подруга припрятала ее под плащом.

Спустя четверть часа удалось всех разместить и взять направление на замок.

Уже въезжая в гору по крутому серпантину, я вдруг подумала, что мост может быть поднят. Усмехнулась: будет весело, если нас не пустят.

Но тут из-за ближайшего поворота дороги, огибавшей скалу, показался отряд всадников.

Переднего, в развевающейся на ветру рубахе, я узнала сразу, и сердце сладко екнуло, а после зашлось в озверевшем возмущении. Скачет тут, гад! Когда мы с Тили еле ноги унесли из лап головорезов!

Таанар, узрев, хоть и не сразу опознав меня, затормозил, преграждая дорогу. Пришлось натянуть поводья, хотя очень хотелось переехать его. А потом в обратную сторону.

Но в глазах мерзавца не мелькало ни капли раскаяния — наоборот, один сплошной гнев.

— Какого сетархова отродья вы ушли из дома?! — выдал он.

— А какого… вы нас бросили?!

— Я оставил меч и сказал, иго он защитит! — Таанар окинул материальным взглядом оружие в моих руках.

— А я сказала, что мы с утра пойдем! Не могли осведомить нас о своих планах?

Воины, сопровождавшие Таанара, притихли, заинтересованно наблюдая нашу перепалку. Похоже, им это было внове. А еще безумно радовало, что визиря среди них нет!

— Мне пришлось… уйти, — непередаваемым тоном сообщил Таанар, просверливая меня взглядом.

Хм, я помнила, как ему пришлось уйти, этот леденящий крик — даже гнев слегка поутих.

Признаться, боялась, что он сейчас где-то приходит в себя… Раненный, оглушенный, истекающий кровью, одинокий. И, по правде сказать, выискивала на нем следы вчерашнего сражения. Царапины, ссадины, да хоть фингал какой! Но передо мной был словно другой человек. Или очень хорошо и быстро

восстановившийся человек.

— Где вы взяли это средство передвижения? — брезгливо поморщился Властелин, оглядывая колымагу.

— Пытались насобирать рабов по дороге в Одфиву, да все разбежались, — буркнула я. — Пришлось возвращаться.

— У вас тоже есть претензии? — посмотрел Властелин на Тили.

— Что вы, ваше Превосходство, уже все в порядке, — отозвалась та, и кинжалы взгляда вернулись ко мне.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось! — рассердилась я. — Можно нам проехать? Или нужно было сразу развернуться и гнать в другую сторону от этого «гостеприимного» дома?

— Чем вас не устраивает мой дом?

— Всем! — рявкнула я, едва не вывалив про Люсьи — в последний миг сдержалась.

— Не перестаю задавать себе вопрос, для чего возвращаться к жениху, который бросил нас на произвол судьбы.

— Вы выбрали верное направление, — лицо Таанара продолжало полыхать. Пожалуй, впервые я видела на нем столько эмоций сразу. — Все равно нашел бы, — добавил тоном, который не предвещал ничего хорошего любой посмевшей ослушаться невесте.

Только я хотела уточнить, за каким драссом ему это надо, как выражение его лица вдруг переменилось:

— Погодите… рабов? В Одфиву? Да что стряслось, Эмили гле — Бисс вас подери!

— умудрился он ругнуться моей же фамилией.

— Напали на нас. Тили все платье изодрали. Еле вырвались.

— И как же вы вырвались, позвольте спросить? — вместо сочувствия на меня посыпались сплошные подозрения.

— Меч у вас хороший. Сиять начал и всех разогнал, — решила отделаться полуправдой я.

— Что вы сказали? — переменился в лице Таанар.

— Что слышали! Мне было не до того, знаете ли, мою подругу пытались изнасиловать, на меня тоже планы строили! Я не разглядывала, что вытворял ваш меч.

— Мой меч сам по себе ничего не может вытворить, — сухо отозвался Таанар и вдруг жарко подался ко мне, подъехав с боку: — Вы там больше никого не видели? Женскую фигуру?

— Возможно, — осторожно отозвалась я.

— Не говорите визирю, — шепнул он, наклонившись. И вдруг, изумительно точным движением забрав меч, пришпорил жеребца и рванул вперед — воины едва успели сориентироваться.

— Вернусь — поговорим! — бросил на ходу Таанар, вкладывая оружие в ножны.

Еще какое-то время я смотрела ему вслед, соображая, что это было. Галантный кавалер, ничего не скажешь. Страшно переживал, всю ночь не спал, весь день нас искал! Хоть бы проводил, зар-раза!

Не желая дожидаться его верного шакала, я дернула за поводья и вскоре, продолжая кипеть и шипеть, въезжала в ворота крепости.

Тили моего возмущения не разделяла, она вообще впала в апатию, изредка отхлебывая из фляги и опять пряча под плащом.

Тяжесть сомнений навалилась с новой силой, едва массивные ворота захлопнулись за нами. Нашел бы… А может, нет? Может, надо было бежать, пока мелькнула возможность? А то позаботится обо мне так же, как о Люсьи… А у меня нет братьев, которые хотя бы попытались бы вызволить.

Нам навстречу с недоумением выскочил конюх. Откуда-то образовался тот толстячок в сюртуке, что учитывал нас при заезде, опознал как Властелиновых невест, сообщил, что получил от Таанара указания встретить, если появимся — в общем, придал возвращению раздражающую нотку с привкусом надежды, что появления визиря удастся избежать.

Передав поводья конюху и опершись на поданную толстяком руку, я слезла с козел. Поблагодарила лошадок, потрепав морды. Потом с Таанаром обсудим, чья они теперь собственность.

Тили куталась в накидку, прикрывая и изодранное платье. При помощи толстяка тоже сошла на землю.

— Там никого? — ткнул тот пухлым пальцем в колымагу.

— Нет, вроде, — пожала я плечами, изображая безмятежность.

— Хорошо, убирайте на конюшню, позаботьтесь о лошадях…

Пока он отдавал распоряжения конюху, мы с Тили поспешили к зданию, в надежде, что он не бросится нас провожать.

Подруга снова нервно глотнула из фляги.

— Дай и мне, — попросила я. — После скачки горло пересохло.

— А не после спора? — лукаво усмехнулась она, протягивая ценность.

Покосившись на нее, я предпочла промолчать. Взгляды Таанарова сопровождения до сих пор стояли у меня перед глазами. Еще решит, что я уронила его честь своими высказываниями…

Глоток живительной влаги проник куда-то вглубь, будто омывая и воскрешая каждую частичку моей сущности.

— Где это вы пропадали, ли? — едва не подскочив от въедливого голоса визиря, я поспешила спрятать флягу в полах накидки и обернуться.

— Там, где вы нас оставили, — отозвалась.

— Все приличные девушки давно уже дома, — я не могла понять, он издевается, или правда ничего не знает?

— Вы хотите сказать, что мы неприличные? — едва усмиряя гнев, я ступила шаг к нему.