В большом конференц-зале с накрытыми столами и столиками для фуршета, стойками бара все были уже в сборе. Мужчины пришли в костюмах и рубашках с галстуками. Женщины были и в вечерних платьях, и в джинсах, в которых пришли с утра на работу.

На широком подоконнике сидел известный исполнитель стихов Бродского под гитару на свои мелодии. Тоня направилась к нему, чтобы поздороваться и договориться о времени выступления, и по пути вдруг запнулась, как будто ее позвали. Но то был просто взгляд Рустама, постпреда фирмы в Грузии.

Они не виделись больше года. У Рустама болела и умерла от рака жена. Он брал длинный отпуск за свой счет. Значит, сумел наконец приехать.

Тоня подняла руку в знак приветствия и подумала, как всегда, при встрече с ним: какое значительное, некрасивое, а прекрасное у него лицо. Как на портрете Веласкеса.

За столом они оказались рядом. Он шутил, наливал ей вино и легко сказал, смеясь:

– Как же я соскучился по тебе, Гриша. Я не знаю ни одной женщины, с которой приятно говорить, как с умным мужчиной. А выглядишь ты сейчас, как будто вошла со своими горестями в живую воду… А вышла богиней. Честное слово, я сейчас не шучу. Но раньше я даже по телефону натыкался на твои колючки и боялся сам больно зацепить тебя.

– Ладно. Отвечу по восточному обычаю таким же комплиментом. Мне с женщинами в принципе некогда и не очень интересно трепаться. Вот так, как с тобой, – ни о чем. И для меня ты тоже особый человек. Когда у тебя все случилось, я не могла найти слов. Просто знала, что не бывает таких слов. Я рада тому, что ты приехал.

Певца они слушали, стоя в эркере большого окна. Темное небо прорезал узкий месяц.

– Тоня, – вдруг мягко произнес Рустам. – Я пришел сюда от гостиницы пешком. Ты, наверное, приехала на машине. У меня вопрос: мы пойдем ко мне или поедем к тебе?

Они поехали к ней. Когда выходили вместе из зала, все старательно делали вид, что этого не замечают.

На рассвете они вместе стояли под душем, и Рустам пил капли с ее лица и тела, как нектар с цветка. И до позднего утра он не давал ей одеться, рассматривал со жгучим восторгом подростка и с трепетом воина, все познавшего и в боях пробившегося к своему божеству.

– У тебя на самом деле не было мужчин после мужа? – спросил он.

– Конечно. Для меня это просто невозможно: случайность, чужое, просто не то. Мне никогда не приходилось ни сдерживать себя, ни преодолевать. Сегодня особый случай.

– Я тоже ни с кем не встречался после смерти Тамары. Но я хочу сказать тебе не это. Жена была матерью моих детей, она была мне дорога, я ее уважал. Но то было совсем другое. Я дожил до седых волос, но никогда так не терял голову от женщины. От твоего лица, тела, запаха. От твоих слов, дыхания, стона… Тоня, ты подарила мне несказанное счастье.

Была суббота. Они позавтракали, погуляли в парке за ее домом. Вернулись и вернули то упоение, какого два взрослых человека до сих пор не знали в своих сложных жизнях. То горячее блаженство, которое судьба дарит только двоим, и оно по силе равно самым великим потрясениям. Это противоположность отчаяния.

А в воскресенье Рустам ушел от нее в гостиницу один. Они так решили: она не будет провожать его в аэропорт.

Антонина закрыла за ним дверь и несколько часов мысленно прокручивала одну его фразу. Он сказал это как будто между прочим, не развивая, но Тоня сразу схватила смысл. Это был приговор.

– У меня все сложно, – сказал Рустам. – У нас строгая традиционная грузинская семья. Два ребенка без матери, и есть сестра Тамары, она не замужем. Детей любит, мне предана. Это трудно разрушить.

К утру понедельника догорел Тонин покой. Осталась кучка пепла. И Тоне понадобилась вся сила ее воли, чтобы внушить себе: то, что случилось, – не потеря, а приобретение. Это счастье, а не горе. Это не нужно стараться забыть, от этого не нужно бежать и спасаться. Просто оставить как есть. Просто опять стать Гришей. Она очень хорошо поняла, с каким мужчиной встретилась. Он не будет изменять своей второй жене, когда женится. Своей наверняка нелюбимой жене. Но что же делать с этой жгучей болью. С этой бессмысленной болью, которой все равно, что она вызвана не горем. Или…

– Нет, – сурово сказала себе Тоня. – Горе – это только смерть. Все остальное – жизнь. А эти два дня вообще большой подарок. Самый большой подарок за всю жизнь.

А слезы были такими горючими, что она в зеркале с удивлением увидела свои волосы цвета крем. Должно было вылезти черное серебро, чтобы спрятать от всех ее мысли и чувства.

То, что было дальше, для Антонины стало первым в жизни опытом настоящего лицемерия и притворства. Она в хорошей форме, у нее отличное рабочее состояние. И коллеги, конечно, в курсе, что она позволила себе небольшую женскую слабость. Просто потому, что не было повода отказываться. Человек ей приятен, они в эти дни оба были свободны. Взрослые люди. Простились с молодостью и возможностью вольной любви. Их души и тела авансом отработали два беззаботных дня. Оба прошли сквозь годы жесточайшего аскетизма. А сейчас Рустам вновь вернется к упорядоченной семейной жизни. Гриша – вновь сама себе хозяйка, как вы все прекрасно понимаете.

Тоне понадобилось чуть больше черного кофе по утрам, чтобы сохранять спокойно-воодушевленный вид казенной озабоченности. Теперь только работа. Хотя нет, не только. Она по-прежнему покупала красивые вещи, пользовалась косметикой. Сказала секретарше Тане, что стала ходить в тренажерный зал по вечерам.

На самом деле она заставляла себя есть свои полезные продукты, как суровая мать капризничающего больного ребенка. Организм не согласился с ее уговорами о том, что с ним случилось большое счастье. Он скулил, как брошенная собака. Сладость сна, вкус еды, ощущение покоя – все свернулось, растаяло, покинуло Тоню после того, как за Рустамом захлопнулась дверь. А выдумка о тренажерном зале понадобилась, чтобы объяснить необъяснимую потерю веса. Не болезнь же себе придумывать.

Они с Рустамом разговаривали по телефону по делам. Он называл ее Гришей, шутил, задавал банальные вопросы, на которые можно отвечать одним словом: «нормально». А в день своей свадьбы он прислал сообщение всему отделу на рабочий имейл: «Поздравьте меня, друзья. Сегодня мы с Мананой стали мужем и женой». И фото – худощавая женщина с черными волосами в закрытом голубом платье и с букетом белых гвоздик в руке, он – в черном костюме и белой рубашке.

Все бросились ему отвечать: «какие вы красивые», «счастья вам», «вы хорошие люди, вы заслужили».

Тоня дождалась своей очереди, глядя на серьезное, черноглазое лицо жены Рустама, потом написала: «Очень рада за вас и детей. Поздравляю от всего сердца. Скромную премию переведем к вечеру. Ваша Гриша».

Отдала необходимое распоряжение бухгалтерии, дотерпела этот рабочий день, примчалась домой, чудом не попав в ДТП. Закрыла дверь на все засовы, задвинула шторы, как будто пряталась от тысяч любопытных глаз. А ночь все равно догнала ее в укрытии. Ночь рассматривала ее, терзала, резала сердце на части черным лучом взгляда Мананы.