универсального мозгового центра, собирающего информацию сразу на две дипломные работы. Впрочем, последнее относится лишь к числу моих домыслов.

Знаменитый Прилепский конный завод! Гордость Тульской области наряду с самоварами и Львом Толстым. Он был основан еще в прошлом веке, сначала здесь разводили орловских рысаков, и лишь в наше время приоритет получила русская рысистая порода.

Нетрудно догадаться, с каким чувством я ехала на работу. Добираться до самих Прилеп мы с Леной должны были порознь — она заехала к себе домой, и никто не мешал мне с особым чувством внутреннего трепета проводить глазами статую коня на повороте к Прилепам.

Автобус нырял с холма на холм, плавно проезжая повороты. За окном поля и луга сменялись рощицами и лесами, мелькали деревни. Тихий пасторальный край. Весна давно в разгаре, самое начало мая, и каждое дерево, каждый кустик радуется жизни. Все вокруг яркое, полное силы. Хотелось высунуться из автобуса и полной грудью пить летящий навстречу ветер, а то и вовсе выйти и пройти остаток дороги пешком, ногой чувствуя живительные силы земли.

Прилеп было два. Сначала автобус проехал мимо новостроек — стандартных блочных зданий, среди которых попадались бревенчатые избы, но не такие, как в Рязанской глубинке. Здесь все совсем другое, какое-то уж очень цивилизованное, отдающее Европой.

В старой части поселка вдоль дороги высились деревья — огромные старые тополя, переплетенными ветвями образующие почти сплошной коридор над дорогой, а за ними стеной вставали дубы и ели — островом леса вблизи человечьего жилья. Дорога пошла под уклон, и автобус, сделав последний плавный поворот, обогнув небольшой тенистый прудик, заросший ивами, остановился на маленькой площади, окруженной двумя старыми, пятидесятых годов, кирпичными зданиями, магазинчиком и складом. Две дороги, кроме той, по которой мы проехали, разбегались от нее в разные стороны. Одна, ведущая вверх, как я потом узнала, шла до главного подхода к конезаводу, другая была улицей поселка.

Мы с Леной уже знали, где будем жить, но не догадывались, что у нас есть соседка.

Первой ее обнаружила я. По приметам найдя нужный дом — на кирпичной стене его красовалось изображение лошади, что неудивительно, — я долго шарила под дверью и в щелях на высоком крыльце, отыскивая ключ. Его, естественно, не было. Тогда как понимать слова Лены о том, что она обо всем договорилась? Мне что, возвращаться назад или идти искать ее знакомых, у которых, судя по всему, уже находится часть моих вещей? Положение становилось отчаянным — я одна в чужом месте, жить негде, как добраться назад, пока не знаю, что делать — тоже. Я сидела на крыльце и строила планы на ближайшие несколько часов. Самым простым было уехать, но как же быть с остальным? Ведь завтра-послезавтра нам на работу!

Дом, на крыльце которого я сидела, высился одиноко посреди поля, где, судя по всему, жители близлежащих домов приспособились сажать картошку. От частных огородов его отгораживал местами покосившийся заборчик. Там, где его не было, торчали колья ограды и тоненькие деревца. Единственной постройкой оказалось сооружение, больше всего напоминающее овин — только кирпичный и с шиферной крышей. Я помнила, как мы с Леной в первый приезд бродили вокруг и даже спрятали в подвале кое-какую еду, используя его вместо холодильника.

Пока я предавалась воспоминаниям, на дорожке, ведущей через поле к дому, показалась девушка, шедшая, опустив голову. Подойдя вплотную к крыльцу, она впервые подняла лицо и взглянула на меня через очки в толстой оправе.

— Ты ко мне? — ничуть не удивившись, спросила она.

— Если ты живешь здесь, то да, — ответила я, вставая со ступенек.

— Вот и хорошо. — Она быстро поднялась ко мне и достала ключ из сумочки. — А то я тут вторую неделю живу одна, так скучно! Меня зовут Альбина.

— Галя, — представилась я.

Девушка отперла дверь, и мы вошли.

Странное здание посреди поля оказалось изнутри всего-навсего детскими яслями — если судить по маленьким комнаткам, наполовину застекленным дверям и нарисованным на стенах зверюшкам и птичкам. Мебели не было почти никакой — имеется в виду для взрослых. Я обнаружила всего три кровати — одну из них уже занимала Альбина, — стоявшие в трех из пяти комнат, стол, два сервантика и четыре стула. Зато везде был свет, можно было самостоятельно регулировать отопление. А главное — я впервые попала на практику в такое место, где была ванная с душем!

Пока я осматривалась, устраивалась и разбирала вещи, мы с Альбиной познакомились ближе. Она жила в Калуге, училась там на последнем курсе филиала Тимирязевской сельхозакадемии, и тоже по специальности «Коневодство». Здоровье — слабое сердце и зрение — не позволяло ей работать, и она только бродила по заводу, наблюдая за работой других, или сидела в конторе, собирая сведения для диплома. А на выходные ездила домой. Она была очень довольна, что теперь будет не одна, а перспективе появления Лены обрадовалась еще больше. Всю первую ночь мы проболтали, как-то сразу найдя общий язык. Говорили обо всем, даже о сугубо личном, и успокоились только под утро.

А на следующий день началась и закружила новая жизнь.

Лена приехала в обед и сразу же помчалась по делам. Она бывала в Прилепах и раньше, первый раз посетив конезавод еще зимой, а потому ей все здесь было знакомо. Мы забрали мои вещи у ее знакомых и отправились устраиваться на работу.

Нас определили в маточник — конюшни, где содержались матки и жеребята. Конюшен было несколько, и мы попали в разные. Последнее обстоятельство меня не слишком обрадовало — в физической работе я не сильна, мне еще давно говорили, что я копуша и меня вечно надо ждать. Когда рядом работящая и, главное, своя, знакомая, напарница, новичку всегда легче. Но переспорить начальство было невозможно.

Наутро мы вдвоем — Альбина оправилась в контору, кое-что переписать из документов — отправились на работу.

Попасть на завод можно было двумя путями — либо пройти почти километр вдоль дороги, спустившись мимо прудика на площадь, и по тенистой аллее, больше похожей на тропу в девственной чаще, дойти до ворот. Там открывалось сразу несколько дорог — к амбару с зерном, к левадам, где гуляли матки с жеребятами, к маточникам, конюшне отъемышей и случному пункту. А можно было не трудить ног, по прямой пересечь поле и пролезть через дырку в заборе. Здесь сразу попадаешь к старой дойной — раньше и тут имелась кумысная ферма, за ней открывался запущенный яблоневый сад, от которого до маточников рукой подать. Конечно, мы