и довольно быстро уснула. А утром был переполох – оказывается, наша Сойка пропала. Всю больницу обыскали и всю округу. Инна по секрету сказала, что все получилось и она в Королевстве. Следующим утром Сойка вернулась, Тигрицы откуда-то ее приволокли, но в палату не вернули, держали в одиночестве, допытывались, где она была. Инна заявила, что надо торопиться – как только Сойку освободят, пора отправляться в Королевство. Сказала, больницу наводнили Серые, и теперь все совсем плохо – надо защищаться и от них, и от озверевших Тигриц…

– Что собой представляют эти Серые, она не говорила? – спросил Даниэль.

– Это такие чудовища, которые жрут людей изнутри и сводят их с ума. – От этих слов Аделины Веронику пробрала дрожь. – Сойка передала, что они боятся ненастоящих лиц, поэтому нам нужно как можно больше игрушек, лучше всего – кукол.

– А откуда они взялись, эти Серые?

– Вот это самое интересное. Они выползали из какой-то норы, которая была точнехонько на пути к Королевству. Дескать, Сойка лично видела, как они выползают оттуда, поэтому надо было вооружиться – и вперед.

– Так она побывала в самом Королевстве? – поинтересовалась Вероника.

– Обижаешь! А то как же. О том, что Серые боятся ненастоящих лиц, ей якобы рассказали стражи Королевства – так-то. Поэтому еще до ухода Инна надумала строить баррикады из кукол. – Аделина вздохнула. – И всем другим посоветовала.

– На четвертом этаже до сих пор такая есть, – поделился Алекс.

Аделина содрогнулась.

– Кошмар. Я сама кукол ненавижу, пожалуй, побольше, чем всякие Серые. Меня их лица пугают до чертиков. А мне, как назло, часто дарили именно кукол.

Веронике вспомнились разобранные куклы с вырезанными глазами. Немного отлегло от сердца: если знать причину, это больше не кажется таким жутким.

– Мне тогда стало по-настоящему страшно, – продолжила Аделина. – Чудовища, куклы эти. Я поняла, что не хочу ни в какое Королевство, а хочу домой, к маме. Но Инна дала понять, что пути назад нет. Она собиралась уходить, и мы должны были идти вместе с ней.

– Похоже на какую-то секту, – поморщился Алекс.

– Да, что-то в этом роде.

– И что было дальше? – Вероника напряглась до предела.

– Я притворилась, что согласна и готова идти. Ночью Инна открыла мою палату.

– Каким образом? – спросил Даниэль. – Насколько я представляю, все двери в больнице запирались.

– Правильно представляешь, – кивнула Аделина. – Но с замками там была полная лажа. Их можно было открыть ножницами или еще чем-нибудь длинным и твердым. Нормальных ножниц нам не давали, только безопасные, с закругленными концами, во время занятий с воспитателями. Но периодически кому-то удавалось что-то такое стащить. Нет, не для того, чтобы открыть дверь, – с территории больницы все равно так просто не выберешься, обязательно кто-нибудь перехватит. Но зато можно было порезать себя как следует. Или кого-нибудь другого. – Она снисходительно посмотрела на побледневшую Веронику. – Это везде бывает. Я имею в виду, во всех таких больницах. Ну так вот… Может, у Инны реально были какие-то способности, не знаю, потому что палаты на ночь запирались еще и на засовы. Но она все равно вышла и собрала всех, кого надо. Дежурной сестры на месте почему-то не было, но, спустившись на этаж ниже, мы наткнулись на Тигрицу. Все рванули от нее, а я как споткнулась – замерла на месте. Она – ко мне, повалила меня, кажется… Дальше не помню.

– Как это не помнишь? – разочаровался Алекс. – Вот так вдруг?

– Приступ случился, – объяснила Аделина. – Следующее, что помню, – сижу в какой-то норе, среди труб, голова болит невыносимо, рядом кто-то орет. Потом снова провал. Когда очнулась, меня уже нашли, полиция ходила… Я пыталась им что-то сказать, но они, конечно, не стали слушать.

– Как ты думаешь, что случилось с детьми? – спросил Даниэль. – На них напали Серые?

– Это вряд ли. Куда бы они тогда исчезли? К тому же Серые не могут никого убить, я имею в виду, сожрать или что-нибудь в этом роде. Иначе бы трупов было… Вы себе представляете, сколько их появилось? Я их слышала. По ночам.

– Тогда что стряслось?

– Их убили те, к кому прицепились Серые. – Аделина посмотрела на него потухшим взглядом. – Вы что, не поняли? Это болезнь. Безумие в чистом виде. Некоторые работники потом вели себя так, что, казалось, они совсем сбрендили. Думаю, кто-то из них детей и прикончил.

«Астеригайся Тигриц», – прозвучало в голове Вероники, и по ее телу пробежал неприятный холодок.

Она посмотрела на Алекса и Даниэля. Неужели они считают, что такое возможно? Оба не сводили с Аделины глаз.

– А тела? – спросил Алекс, но при этом в его голосе не прозвучало никакого сомнения, он словно пытался по возможности прояснить ситуацию.

– Сговорились да закопали где-нибудь. А может, растворили в кислоте.

Аделина произнесла это с намеком на улыбку и пожала плечами.

– Интересная версия, – покивал Алекс, ничуть не смущенный странным контрастом между ее словами и выражением лица. – Но безумие в чистом виде, сдается мне, выглядит иначе.

Он рассказал о своем путешествии во второе отделение, на всякий случай умолчав о Юре, чтобы потом не пришлось отвечать на неудобные вопросы. Аделина выслушала его с рассеянным видом. Когда Алекс закончил, она сказала:

– Ты отчаянный, раз туда полез. Мне было страшно, даже пока там еще работали… Нас ведь далеко не сразу отправили по домам. Ночью постоянно слышались крики. Не больных, а… другие. Стук. Скрежет. Что-то ползало по коридорам… Да еще Тигрицы эти психованные.

– Так ты знаешь что-нибудь о Лошадином Черепе? – вернул ее к главному Алекс.

Аделина опять пожала плечами и приложилась к коктейлю.

– Ты его видела.

Даниэль произнес это так, словно вынес приговор. Аделина вспыхнула и огрызнулась:

– А вам-то что с того? Я столько всяких глюков повидала, что…

– Ясно-ясно, – бодро проговорил Алекс. – Но не все твои глюки гонялись за мной по заброшенной больнице, понимаешь?

Аделина не сумела сдержать улыбку, и Вероника снова почувствовала, как внутри копошится ревность.

– Мы называли его Духом, – наконец сказала она. – Это не имело отношения к игре. Лично я была уверена, что мне-то он точно мерещился. Я никогда не видела его так, чтобы идти и встретить… Это всегда случалось во время приступов. Мне он казался кем-то вроде ангела-хранителя.

– Ангела?! – обомлел Алекс.

– Ну да. Он не делал ничего плохого. – Аделина призадумалась. – Рядом с ним все всегда замолкало и исчезало. Оставались только он да ты сам.

У Алекса пропал дар речи. Лошадиный Череп выглядел страшнее всего, что довелось увидеть, а эта девушка говорила о нем так, будто он действительно стал ее утешителем.

– А тень? –