– Я стараюсь не присматриваться. Моя главная обязанность перед леди Ви и лордом Блейком – быть их дворецким; конфиденциальность гарантируется.

– Правила изменились. Мы только что нашли тело Аманды.

У Джилберта расширяются глаза.

– Печально слышать это. Такая молодая…

– Несколько месяцев назад ей исполнилось двадцать три.

– Томми и Аманда были молодыми наследниками огромных состояний. Деньги им преподнесли на тарелочке, а это, я думаю, может быть одновременно благословением и проклятьем. – Его голос звучит нейтрально; он констатирует факт, а не сокрушается по поводу разрыва в уровне благосостояния. – Томми перестал приходить в «Райский уголок» сразу после того, как их отношения закончились.

– Как вы думаете, почему они стали целью преступника?

Джилберт делает глоток пива.

– Такие люди иногда не замечают других.

– В каком смысле?

– Они находятся слишком высоко, им достаточно просто щелкать пальцами; но если ты официант, кухарка или горничная, ты невидим. Некоторые люди терпеть не могут, когда их не замечают.

– В том числе и вы?

– Я не смог бы делать свою работу, если б это так сильно меня ранило. После армии должность дворецкого была не из тех, за которую я ухватился бы в первую очередь, однако эта работа меня вполне устраивает. – Джилберт твердо встречает взгляд Найла. – Это потому, что леди Ви и лорд Блейк относятся ко мне справедливо. Пусть они не самая богатая пара на Мюстике, зато у них есть класс. И они привили эти ценности Лили.

Разговор начинает раздражать Найла. Он надеялся на ответы, а не на заявление о преданности своему делу. Его следующие вопросы наверняка разрушат мирную атмосферу, но этого не избежать.

– Преступник оставляет куски кораллов в домах своих жертв, и это наверняка кто-то из своих, если только он не умеет ходить сквозь стены. В субботу вечером некто, не разбив окно и не выбив дверь, проник в «Райский уголок» и оставил коралл под дверью Лили. Наверняка у него был ключ, и он знает расположение комнат.

– Под эту категорию подходят только родственники леди Ви и я. Если вы спрашиваете, делал ли я дубликаты и передавал ли их кому-то, то я давно бы это сделал, если б хотел навредить семье.

– Как насчет Хосе Гомеса? Леди Ви видела его в саду в полночь.

– Хосе немой, а не тупой. Он никому не причинил бы вреда.

– Уэсли, как вы провели вечер субботы и утро воскресенья?

– Я знал, что ты рано или поздно дойдешь до этого. – Он сухо улыбается. – Сразу после работы я пошел к Патти Тулен и оставался там до восьми утра следующего дня.

– Я знал, что вы дружите с Мамой Тулен, но не знал, что живете вместе.

– Тебя, Соломон, долго здесь не было. Патти слишком сильно любит свою независимость, чтобы сожительствовать с кем-то, но мы вместе уже много лет.

– Теперь понятно, откуда у вас ее работы… Кто еще мог ночью проникнуть в «Райский уголок»?

Джилберт задумывается.

– Про родственников леди Ви ничего сказать не могу. Вполне возможно, что кто-то из них проявил беспечность, и некто сделал дубликат.

– Как насчет друзей? Ведь она всех пускает к себе в дом, не так ли?

– Блейки часто устраивают званые ужины.

– Как насчет Филипа Эверарда? Он уже долгие годы дружит с Блейками.

Джилберт коротко смеется.

– Этот парень полувлюблен в леди Ви, и он не обидел бы и муху. Он так озабочен чувствами окружающих, что даже помнит мой день рождения. В прошлом году подарил мне часы «Картье». Когда Аманда пропала, Филип был на Сент-Люсии, помогал лорду Блейку, не так ли?

– Я просто хочу понять, кто мог взять ключ.

Перед уходом Найл благодарит Джилберта. Он рад, что алиби исключает его из круга подозреваемых, но ему нужны твердые факты. Его удивляет, что Мама Тулен выбрала себе в сожители такого сдержанного человека, однако сегодня этот человек показал свою истинную личность. Джилберт рассказывал, как его игнорирует молодежь – за исключением Лили Колдер, – которой он прислуживал все лето, и не исключено, что кто-то другой, обладающий меньшей выдержкой, мог обидеться. До настоящего момента Найл считал, что Хосе Гомес, по-детски слишком наивный, чтобы испытывать столь смертоносный гнев, не причастен к преступлениям, однако в последнее время он ведет себя странно.

Соломон быстро доходит до береговой линии и ищет Хосе. Хотя хижина Гомесов стоит на деревянных столбах для защиты от штормовых волн, выглядит она ненадежной. Деревянные ступеньки, ведущие на террасу, сломаны, да и вся конструкция нуждается в ремонте. Постучав в дверь, Найл выжидает несколько минут, но в доме никого нет.

У меня все еще плохое настроение, когда я еду на багги в Лоуэлл, однако я пообещала навестить Осию Найла и не могу отступить от своего слова даже несмотря на то, что все мои мысли занимает Аманда Фортини. Вижу разбросанные по склону холма домики в пастельных тонах, освещенные ярким карибским солнцем, и память перебрасывает меня в более счастливые времена. Сорок лет назад, когда Джаспер впервые привез меня сюда, община жила в совершенно других условиях, без водопровода, электричества и медицинской помощи. Сейчас здесь есть школа, церковь и библиотека. Я могу утверждать, что община по-своему процветает. Сады полны лаймовых деревьев и банановых пальм, у крылечек буйно цветут герани.

Дом Осии Найла стоит в центре Лоуэлла и смотрит на море. Осия сидит с Мамой Тулен на террасе и поднимается, когда видит меня. Мне приходится скрывать, как я шокирована его больным видом. Рука Осии дрожит, когда он протягивает ее мне. Мама Тулен стоит позади него. Мне приятно ее видеть; она великолепна в переливчато-синем платье, отделанном алой вышивкой, и с царственной осанкой. Мама Тулен целует меня в щеку, прежде чем взять у меня поднос с пирогом, и оставляет нас с Осией на террасе. Он сильно изменился и уже не напоминает молодого рыбака, который в те давние дни, когда из-за густых джунглей бо́льшая часть берега была недоступна, со своей лодки показывал нам различные бухты. Кажется, он рад гостю, однако легко теряет нить разговора, его речь медленная, а взгляд постоянно устремлен в море.

Мама Тулен оживляет беседу, возвратившись с нарезанным и разложенным по тарелкам пирогом. Возможно, это мои фантазии, но художницу что-то гнетет, хотя объявления о смерти Аманды еще не было. Не могу сказать, что ее тревожит, – Осия или какие-то свои проблемы.

– Соломон доволен своей новой работой? – спрашиваю я.

Осия не сразу выдает ответ.

– Ему надо было оставаться в Оксфорде. Но чувство долга вернуло его домой.

– Это замечательное качество для молодого человека. Я всегда верила в преданность.

– Я тоже, леди Ви, но у одного моего сына чувства долга слишком много, а у другого – слишком мало.