– Боже, Ол, ты слышал об Ани? Говорят, в её шкафчике нашли наркотики! С ума сойти!

– Слышал, – отвечаю я коротко и пишу сообщение Фиски о том, где буду её ждать.

– Я тебя простила, Оливер.

– Чего? – недоумённо смотрю я на Барб, которая и не думает от меня отставать.

Девчонка закусывает пухлую нижнюю губку и отвечает с выражением:

– За оскорбление. Я знаю, ты был не в духе из-за предательницы Келли, а я попала под горячую руку.

Я усмехаюсь, решив промолчать. Барб – пустоголовая курица, не способная признать, что она реально шлюха. Впрочем, мне плевать на то, что она о себе думает. Важно, что она готова раздвинуть ноги по одному моему щелчку.

Что, наверное, не скажешь о зеленоглазке.

Её лицо, когда я упомянул кусты, было незабываемым. Интересно, насколько хорошо она притворялась, играя в подругу для милой русской? А Ани общалась с ней, потому что умудрилась разглядеть в ней что-то хорошее, как и во мне? Может быть, Фиски хоть отдалённо походить на русскую?

Нет, вряд ли.

Я усаживаюсь за один из деревянных столов, на которых так обожает сидеть своим задом мой братец, и заглядываю в телефон, чтобы проверить прочитала ли Фиски моё сообщение. Барб усаживается напротив меня:

– Какие у тебя планы, Ол?

– Не сегодня, – бросаю я.

– Я не это… Ладно. Как думаешь, что будет с Ани?

– Ничего. Скоро её отпустят.

– Но… – теряется девчонка и понижает голос: – Наркотики – это очень серьёзно.

– Реально думаешь, что она ими торговала? – усмехаюсь я.

– А ты… нет? Значит, она их употребляла! – Блондинка встряхивает своими волосами и расправляет плечи. Совсем, как милая русская. Я сужаю глаза, а Барб продолжает: – Знаешь, Ол, ещё тогда, когда я имела глупость с ней общаться, я заметила за ней некую нервозность. Должно быть, она действительно принимает наркотики. Хорошо, что ты перестал с ней общаться. Иначе… Ты же не планируешь вновь с ней возиться, Ол? Умоляю, скажи, что не затеял с ней новую игру!

– Какая тебе разница, Барб, что я затеял или нет? И с чего ты вообще это взяла?

– Я… – девчонка закатывает глаза и договаривает раздражённо: – Видела, как вы обжимались сегодня на трибунах. Скажи, зачем тебе это? Она же столько раз незаслуженно тебя оскорбляла! Неужели, тебе так важно затащить её в постель? Уверена, что в этом плане она ничего из себя не представляет, в отличие от… меня. Ол, я могу и хочу быть с тобой. Я никогда не выберу другую сторону. Я буду самой лучшей девушкой на свете! Твоей девушкой…

– Ты прикалываешься, Барб? – едва сдерживаю я смех. – Мне встречаться с тобой? Совсем сдурела?

Блондинка сначала бледнеет, затем краснеет и в итоге опирается на стол ладонями, привстав, чтобы прошипеть:

– Я лучше неё, ясно? В сто крат! Я всегда тебя поддерживала, защищала и… и… и любила! Ты не имеешь права вытирать об меня ноги, Оливер!

– Очень вовремя, Барб, – усмехаюсь я. – Раньше надо было думать о своём достоинстве. До того, как стала раздвигать ноги налево и направо.

– Я спала только с тобой! Мне, кроме тебя, никто не нужен! А ты, словно помешался на этой русской дряни и не видишь тех, кому ты по-настоящему дорог! Может, когда её посадят в тюрьму, ты, наконец, откроешь глаза.

Барб выдыхает, задирает подбородок и опускается на лавку с таким самодовольным видом, что я мгновенно всё понимаю.

– Уже открыл, – усмехаюсь я.

Девчонка хмурится, а сзади нее появляется Фиски. Лицо недовольное, а глаза сверкают от злости, словно ей претит оказывать мне услугу. Или ей неприятно помогать милой русской? А, может, она недовольна от того, что рядом со мной Барб?

Пожалуй, будет интересно это выяснить.

– Сиди здесь, – бросаю я блондинке и иду к зеленоглазке.

Фиски при моём приближении скрещивает руки на груди и, глядя мне за спину, кивает:

– Я выяснила, кто сегодня отоваривался у Колина, и у кого могло возникнуть желание подставить русскую.

– И я. Пошли.

– Что… Куда? – переводит она удивлённый взгляд на меня.

– Проводим нашу чудесную Барбару в полицейский участок.

– Какого… Я здесь причём, Гросс?

Я обхватываю её одной рукой за плечи, крепко, чтобы и не подумала вырываться, и выдыхаю на её головой:

– Ты нужна мне для компании, чтобы не было скучно.

Пока девчонка пыхтит от натуги, вырываясь, я думаю о том, что мне не помешает поступить по примеру своего братца – доходчиво объяснить пустоголовой курице, что ей со мной ничего не светит. Теперь даже переспать.

Чёрт, не представлял, что Макензи когда-нибудь станет для меня примером.

– Требуй адвоката, Ан-ни, – шепчет мне Никлаус, прежде чем нас рассаживают за разные столы в полицейском участке.

Я киваю и ловлю себя на мысли о том, что ни капли за себя не боюсь, а вот за Ника очень сильно переживаю. Не нужно было ему говорить, что наркотики принадлежат ему…

– Анна?

Я смотрю себе за плечо и неистово краснею, встретившись взглядами с Хьюго Коллинзом.

– Что ты здесь делаешь? – интересуется он, подходя ближе и бросая вопросительный взгляд на полицейского, что собрался меня допрашивать.

Он-то и отвечает Хьюго:

– Наркотики в шкафчике.

– Что? В её шкафчике? Не может быть.

– Мне их подкинули, – тихо замечаю я.

– Чейс, оставишь нас на пару минут? – просит Хьюго.

Тот оглядывается на своего напарника, который что-то пишет в бумагах на столе, через пару столов от нашего, и вздыхает:

– Ладно, но только на пару минут, не больше.

Молодой полицейский поднимается из-за стола и идёт к автомату с кофе, а Хьюго присаживается на краешек его стола и спрашивает:

– Что случилось?

Я отвожу взгляд от Никлауса, который, не отрываясь, смотрит на нас, и отвечаю:

– Кто-то подкинул в мой шкафчик наркотики и позвонил в полицию.

– Кому ты могла так насолить, Анна?

– Моё появление в колледже уже давно многим не даёт покоя, – вздыхаю я. – Мне казалось, что всё позади, но не тут-то было.

– Имя сможешь назвать?

– Наверное, но… я не уверена, Хьюго, – говорю я честно.

Подозревать Аву, с тем учётом, что Никлаус знает, чем занимается её брат, слишком очевидно. Не представляю, чего она хотела добиться, бросая подозрения на себя. Она наверняка знала, что Никлаус не станет молчать, верно? Что он обязательно заподозрит в подставе именно её.