– Но дело не только в этом, – добавляет он задумчиво. – Даже если книга выйдет и все прочее, я-то буду знать, что она не лучшего качества! И буду очень этим мучиться.

Тогда я рассказываю В. о парадоксальной интенции, о роли самодистанцирования и юмора. Предлагаю ему, когда он работает над книгой, стараться сделать ее как можно хуже. То есть – просто безобразно все исполнить, чтобы получилась настоящая халтура. А потом принести это в издательство, пристроить и по-детски радоваться: «Мне удалось пристроить свою отвратительную книгу!» Это очень веселит В. (В качестве продолжения – он использовал этот метод в преподавании. Дал задание не стараться, а наоборот, писать как можно хуже! И получалось неожиданно прекрасно!)

При следующей встрече В. рассказывает, что в результате нашей работы у него произошел прорыв. Он дал согласие на издание книги, хотя прежде он очень страдал из-за представляемых им недостатков рукописи. Принимая решение, он вспомнил некоторые стихи и афоризмы, которые я произносила во время сессий. Например, «Стремись к цели любой ценой. Не можешь бежать – иди, не можешь идти – ползи, не можешь ползти – ляг в направлении к цели».

И вот, вдохновленный этими словами, В. решил, что перед тем, как отправит рукопись в издательство, он еще кое-что доработает, усовершенствует. И работал (вдохновенно и увлеченно) всю ночь.

Это первая, победная часть. А вторая – сделать-то он сделал, но не отправил в издательство, потому что прежде никогда так быстро не работал и – усомнился в качестве! Однако все произошедшее В. оценивал как огромный рывок: он прежде и не взялся бы за одну ночь делать окончательную редактуру.

Мы стали работать над изменением иррациональных установок. Для начала объясняю ему, что такое путешествие во времени. Поскольку В. прекрасно реагирует на поэзию, читаю ему стихотворение Е. Евтушенко «Кстати» (1973):

Поэт совершает путешествие во времени: из своего сорокалетнего возраста в собственное детство – и взглядом из детства оценивает себя, сорокалетнего, отвергая, поскольку «дядя» утратил свободу, перестал быть бунтовщиком. Стихи я привожу, поскольку В. очень хорошо их чувствует и на них реагирует. С их помощью между нами создается атмосфера взаимопонимания.

Итак, мною было предложено представить себя тем мальчиком, который только поступил в спецшколу. Что этот мальчик говорит В. сегодняшнему?

– Ты молодец! Не останавливайся! – отвечает В. после некоторого размышления.

– То есть – мальчику нечего стыдиться? Он не говорит: «Я не хочу становиться тобою ни за что, никогда!»?

– Нет, напротив, он доволен, что я осуществил его мечты.

– А теперь представьте себя совсем старым человеком, таким, как бабушка вашей жены. Что бы вы сказали себе?

– Я бы сказал: ты еще совсем мальчишка (она мне так и говорит), тебе еще очень много лет жить и работать. Не останавливайся. А то быстро станешь стариком.

– Протяните руку этому старому человеку. Пусть он пожмет ее и даст вам совет.

– Он говорит: «Ты все можешь, отбрось страх, он только мешает!»

В. сам определяет творчество как главный смысл своего существования. Тогда – что?

– Прочь все, что мешает этому смыслу! – говорит В.

Проводим ритуал со свечой (по Лукас). Но ломаю ее в трех местах. Жжем, остается целым, и свеча все равно горит ровно. Это производит сильное впечатление. В. впоследствии говорит, что образ свечи часто встает у него перед глазами в определенные моменты. Главное – чтобы осталось в целости и сохранности то, что горит!

Помимо этого даю советы В. по смене атмосферы, которая может происходить в телесной плоскости. Например, принимать витамины, выполнять определенные комплексы гимнастики по утрам и в течение дня. Гимнастика оказала очень благотворное действие.

Наши встречи проходили с конца февраля по конец мая. В. с радостью отмечал улучшения. Договорились о встрече осенью. В начале июля я получила от него письмо: «Я пребывал в творческой эйфории еще некоторое время. Как ни странно (хотя, может, совсем и не странно), ощущение «исцеленности» исчезло от сильного эстетического потрясения. (Далее речь шла о его потрясения от чтения гениального художественного произведения). На фоне столь масштабного проявления человеческого духа и божественного дара мое неокрепшее творческое «Я» забилось в угол и перестало проявлять какие-либо признаки жизни. (Сама мысль писать стала казаться ему дерзкой.) Ну, может, все было не так пафосно, как я описал здесь, но спад определенный произошел. До сих пор не могу восстановиться. Но несмотря на произошедшее, я и сейчас признаю, что стал свидетелем действенности Вашего метода».