Включается освещение. Я выхожу в ночной холод, открываю мусорный бак и закидываю туда пакет с жиром. Я уже готова закрыть крышку, когда вдруг замечаю еду, которая валяется в баке без пакета. Я недовольно цокаю языком: неужели Роуз Голд не знает, что нельзя выбрасывать мусор в дырявом мешке? И дело не только в енотах, которые могут забраться в бак и все растащить. У мусорщиков строгие правила: все должно быть упаковано.

Я вытаскиваю мусорный пакет из бака, уже готовясь к тому, что его содержимое вывалится на землю. Но мешок держит форму. Я приподнимаю его повыше в поисках дырки. Все цело. Тогда я заглядываю в бак. На дне валяются индейка, картофельное пюре, засахаренный батат, запеченная брокколи, клюквенный соус и мускатная тыква – всего примерно на одну порцию. Я вспоминаю, как увидела пустую тарелку Роуз Голд, вернувшись из ванной.

Кто бы мог подумать? Моя дочь что-то от меня скрывает. И, судя по всему, это «что-то» – расстройство пищевого поведения. Я долго закрывала на это глаза, но от фактов не спрячешься. Она худеет с каждым днем, ест одни злаковые батончики, выбрасывает еду втайне от меня. Отрицать больше невозможно. Все эти годы я говорила, что она больна. И посмотрите, кто оказался прав.

Январь 2015

Я УСТАВИЛАСЬ НА КОРОБКИ с китайской едой. Алекс и Уитни уже принялись за свои порции, зажав между пальцами палочки. Я никогда ничего не ела такими палочками и делать это в первый раз при свидетелях не собиралась.

– Можно мне вилку? – спросила я, обращаясь к пустому месту между двумя девушками.

Алекс продолжила есть.

– В ящике справа от холодильника, – пробубнила Уитни, не отрываясь от телефона.

Когда я вернулась, они уже обсуждали планы на вечер, озвучивая варианты, которые всплывали на экранах смартфонов.

– Дженна хочет пойти в «Хэнг-ап», – объявила Алекс.

– В «Келсиз» пиво по доллару за бутылку, – сообщила Уитни. – Будут парни из баскетбольной команды.

– Тайлер с ребятами идет в «Кирквуд». – Алекс сделала глоток розового вина из бокала без ножки.

Я посмотрела на этикетку бутылки – «Дом Саттер, белый зинфандель» – и сказала себе, что куплю это вино на свой двадцать первый день рождения. До него оставалось меньше месяца.

У меня завибрировал карман. Я вытащила телефон и положила в рот кусочек говядины по-монгольски. Мясо совсем остыло, но все равно было вкусным, одновременно соленым и сладковатым. Я уже успела понять, что это мое любимое сочетание вкусов.

Папа: Анна до сих пор только и говорит, что о своих проколотых ушах. Сказала, что девчонки в школе в восторге от ее сережек.

За те два месяца, которые прошли с тех пор, как я ездила с ночевкой к папе в Индиану, я виделась с семейством Гиллеспи еще несколько раз. Во время своего последнего визита я убедила папу и Ким разрешить Анне проколоть уши. Я думала, что симпатичные сережки помогут ей справиться с неуверенностью в себе. Папа долго не решался, но в конце концов согласился. Мы с Ким и Анной сели в машину, доехали до торгового центра, где был салон «Клэрс», и попросили проколоть ушки. Мы с Анной взвесили все за и против, выбирая между розовыми и фиолетовыми гвоз́ диками. В конце концов она остановилась на розовых. Когда сотрудница салона принесла пистолет, Анна сжала левой рукой пальцы Ким, а правой – мои. Она не плакала и даже не вздрогнула, а когда все закончилось, пришла в полный восторг.

Я улыбнулась, гордая тем, что нашла решение чьей-то проблемы, оказалась кому-то нужна. Меня в школе не приняли, но теперь благодаря мне примут Анну.

Я сфотографировала Алекс, пока та не смотрела, и отправила отцу.

Он стал еще внимательнее ко мне с тех пор, как я сказала ему про рак, и даже предложил ездить со мной на химиотерапию. Я, разумеется, отказалась, объяснив это тем, что миссис Стоун обидится, если не сможет возить меня туда сама. С тех пор мы с папой виделись несколько раз – то у него дома, то в кафе «У Тины», и он всегда удивлялся моему здоровому виду. Я сказала, что химиотерапия на всех действует по-разному. У кого-то выпадают волосы, а я вот страдаю от хронической усталости, тошноты и отсутствия аппетита. Чтобы доказать это, я не съела ничего, кроме хлебной палочки, когда мы с семейством Гиллеспи пошли пообедать в «Олив Гарден»[13]. Все смотрели на меня с жалостью, но про поездку никто ничего так и не сказал. Когда я коснулась этой темы за десертом, папа погладил меня по спине и сказал, что мне нельзя уезжать в глушь, поскольку в любой момент может потребоваться медицинская помощь. Это я не предусмотрела.

Тем не менее я продолжила настаивать. Сказала, что химиотерапия закончится задолго до поездки. И что врач разрешил мне путешествовать этим летом. Теперь же я решила показать, что уже иду на поправку, и потому отправилась к Алекс. Если я уже сейчас в состоянии провести с друзьями выходные, то через шесть месяцев точно смогу поехать с папой и Ким. Мы будем играть в разные игры в дороге, смотреть на звезды, папа обнимет меня за плечи, сидя у костра… Это будут лучшие две недели в моей жизни.

– Меня уже достал «Кирквуд», – пожаловалась Уитни.

– Я хочу увидеться с Тайлером, – надулась Алекс.

– Кто такой Тайлер? – спросила я.

Алекс резко вскинула голову, как будто забыла, что я здесь. Может, и правда забыла.

– Парень, с которым я встречаюсь, – сказала она, закинув свой длинный хвост за спину, и повернулась к Уитни. – Мы идем в «Кирквуд». Ты передо мной в долгу.

Та не стала спорить. Судя по всему, в этих отношениях она вынуждена была все время расплачиваться за какие-то неведомые благодеяния Алекс. Уитни вздохнула и начала убирать остатки китайской еды.

– Ладно. Но тогда ты одолжишь мне свою новую кожаную куртку.

Я пошла в спальню вслед за Алекс. Она начала краситься, глядя на себя в зеркало туалетного столика. Я села на ее кровать, скрестив ноги.

– И что это за бар – «Кирквуд»? – спросила я.

– Спортивный.

– То есть наряжаться не надо?

– Мы всегда наряжаемся. Но тебе не обязательно. – На мгновение она застыла с помадой в руках и окинула меня взглядом, а потом вернулась к макияжу.

– Как правильно выбрать оттенок помады?