Далее была лекция по Блаватской – о «Культе древа, змия и крокодила», из которой я не поняла ни слова, кроме легенды о скандинавском Сигурде, изжарившем сердце дракона Фафнира, дабы стать в силу этого мудрейшим из мудрейших. Но старалась не уснуть – Борька внятно предупредил, что сон во время чумы чреват не только жестокими побоями, но и ночным нарядом на уборку помещения (должен же кто-то вывозить дерьмо из сортиров на поля).

Вопросов студенты не задавали, тщательно конспектировали, а по завершении лекции погрузились в повальную медитацию. Жутковатое зрелище. Глаза – остекленевшие, круговые вращения голов, руками. Кто-то гнул пальцы, точно пьяный. Худосочная девица, беззвучно хохоча, трясла головой, как припадочная. Толстощекий малый – обрюзгшая копия барсука – ритмично дышал и царапал себе грудь. Двое соседей-близнецов, окостенев, картинно взывали к небесам... Я чувствовала, как кружится голова. Боль сжимала виски. Оглянувшись в поисках спасения, увидела искаженные болью лица коллег, пытающихся совладать с витающими по классу миазмами...

Но на этом предотбойные муки не завершились. «Послушники» перетекли во двор Храма, где на круговой площадке горел гигантский костер. Здесь находилась масса народа – видимо, занятия в других классах уже кончились. Люди стояли плотной стеной между бараками и густо искрящим пламенем, смотрели куда-то вверх. Нас поставили поодаль – отдельно от толпы, так конвойным было легче нас контролировать.

Костер внезапно затрещал, словно петарду бросили – сноп искр метнулся в небо, и на несколько секунд огонь стал ярче. Дешевый трюк. Но толпа заволновалась. Я покосилась по сторонам. Люди продолжали дружно и безотрывно смотреть вверх. Прямые спины, головы задраны, в лицах – ослепительное счастье. «Виновата ли я, что люблю?» – вопрошали глаза давешней девицы, совмещавшей падучую с медитацией.

На балконе второго этажа появился человек. Толпа ахнула. «Учитель, Учитель...» – пробежало по рядам. Зашуршали одежды – две сотни людей, не сговариваясь, в благоговейном порыве подлинной любви опустились на колени. Мы тоже – после злобного шикания и тычков прикладами...

– Встаньте, братья и сестры! – красивым бархатным баритоном сказал человек.

Толпа дружно поднялась. Костер вновь полыхнул, эффектно озарив длинные белые одежды стоящего на балконе.

– Возрадуйтесь, братья и сестры! – воскликнул Учитель, поднимая руки. – Близится день Общины! День Великого Благодарения и Высшей милости! Дух собрал нас воедино и направил на путь истины! Так возблагодарим же Духа, братья и сестры! Еще один год на пути совершенствования новой расы! Аллилуйя!

– Слава Учителю! – возликовала толпа.

Разрозненные выкрики слились в могучий рев, взорвавший воздух. Энергия плеснула, как цунами. Огонь возрос в глазах и превратился в мощный шлейф. Толпа заколотилась в экстазе. Кто-то прыгал, кто-то бился лбом о землю, доводя себя до полного исступления. Восхищение росло и превращалось в религиозный маразм. Люди падали, теряя сознание. Остальные совершали на их телах замысловатые дикие па. Кто-то рыдал, кто-то бился в восторженной истерике, и над всем этим буйством царила фигура в белом... Он опустил руки. Колоколообразные рукава закрыли кисти. Он был довольно высоким. На удлиненном лице кустилась бородка. Глаза большие, пристальные – он медленно водил ими по толпе, явно гордясь своим разнузданным детищем. По губам плавала ядовитая усмешка... И вдруг он посмотрел в нашу сторону! Не вру, ей-богу. Мы стояли отдельно, под присмотром охранников, и явно выпадали из контекста. Не заметить нас было невозможно. Человек нахмурился. Глазки сузились и превратились в стрелы. Я вздрогнула как укушенная. Узрел, демон. Мало того что голова разрывалась, так еще и поджилки затряслись. Я опустила голову. Пошел он со своими гипнотическими взорами...

В сыром подвале было как-то уютнее. Невозмутимые конвойные, на которых безумство толпы не отражалось, загнали нас в камеру и молча удалились.

– Капец, – присвистнул Борька, первым падая на мешковину. – А с утра опять в чисто поле, урожай дерьма спасать... Вам не кажется, коллеги, что мы крупно попали?

Желающих поговорить не нашлось. Люди на ощупь находили тряпье и сразу засыпали. Я не стала исключением. Сон навалился, как упавшее небо, меня хватило на полвздоха, а дальше бездна накрыла и раздавила...

Засов хлопнул, как выстрел. Я открыла глаза, похолодела. Невнятные страхи, порожденные горящими глазами Учителя, воплотились в реальный ужас. Мощный свет фонаря запрыгал по подвалу. Человек подошел ко мне – я уже знала, что он подойдет ко мне! Яркий свет ударил в лицо. Я инстинктивно закрылась рукой.

– Дайте поспать, уроды... – простонал Турченко. – Есть у вас совесть или нет?

– Вставай, сестра, – пророкотал бас Аврелия, начальника местной «секьюрити». – Учитель хочет видеть тебя! Гордись, сестра, ты удостоена невиданной чести.

– Мужики, блин, оставьте бабу в покое, – пробормотал Сташевич. – Ему что, трахать некого?

Последовал пинок по мягкому месту.

– Уй-ё-ё... – сказал Сташевич и заткнулся.

Я от страха не нашлась что сказать.

– Ну же, сестра, смелее.

Невидимые руки схватили меня под мышку и грубо сорвали с мешковины. Запах лесного мужика тошно врезался в ноздри. Тычок ниже пояса – и я влетела в коридор, где меня подхватили еще двое и поволокли. Чуть живая от страха, я не могла передвигаться – ноги болтались по ступеням, как кули с тряпками.

Вытащив наружу, меня прислонили к холодной стене узилища.

– Свободны, – отослал конвойных Аврелий. Те безропотно подчинились. Жутковатая физиономия «Кудеяра», матово дрожащая в бликах ночного солнца, приблизилась к моей. Я в отчаянии зажмурилась.

– Послушай, девочка, – услышала я нормальный человеческий голос, – мне плевать на тебя и твоих друзей. Мне вы не нужны. Я не выжил из ума – работать с таким херовым материалом. Подходящего сырья вдоволь в любом городе, а если у некоторых поставщиков по поводу вас особое мнение, то мне на него насрать. Завтра вас увозят. Точка. Но Учитель хочет тебя. Вот мало ему гарема, бабу он требует с воли. Ну хочется ему. Устал он. Пойми терзания мужика. Так давай без выкозюливаний, потерпишь пару часиков – и на боковую. До обеда спишь. На жратву двойная пайка. Дочирикались?

Я открыла глаза. Демонизм начбеза куда-то померк. Остался нормальный немытый мужик со своим диковинным, страшненьким, но все же бизнесом.

– А по-другому решить нельзя? – пробормотала я.

Аврелий гоготнул.

– А вот с Учителем и решайте. Мое дело тебя доставить, а как уж у вас там слюбится – не мое дело. Но учти, Учитель добра не помнит, а за зло карает. Так что расслабься.

Из огня да в полымя – мне не привыкать. Но почему с каждым разом все хуже и хуже?

– Ты кем в миру был, Аврелий? – тихо спросила я.

«Кудеяр» вплотную придвинул ко мне свою физиономию. Безобразный шрам чуть не коснулся моего лба. Не понимаю, чем он украшал этого мужчину.