— Да, — невозмутимо подтвердил фанг.

— Идиоты! То что вы делаете — отвратительно! Вы жестоки иподлы! Люди ненавидят вас!

Фанг молчал чуть дольше обычного. Потом сказал — очень тихо:

— Слова могут лгать. Слова могут быть уродливы. Мысль —права. Истина красива… Сергей, я сказал одно и то же разными словами — чтобы тыпонял. Теперь я требую свободу — это правильно. Я вернусь на Фанг — у меня естьто, что люди называют гиперкатапультой.

— Возвращайся к дьяволу! — крикнул я. И нажал на спуск.

Лазерный луч пронзил воздух там, где только что стоял Нес.Фанг отпрыгнул с недоступной человеку скоростью. Через мгновение пистолет былвыбит из моей руки, а сам я оказался под тяжелым, пахнущим не то имбирем, не токорицей телом. Да, запах фанга приятен для человека.

— Все было честно, Сергей? — поинтересовался фанг. Мои кистион спокойно прижимал к земле одной ладонью. Огромной пятипалой ладонью,поросшей шерстью… Даже у земных обезьян на ладонях не бывает волос.

— Нет, я был нечестен, — прошептал я, тщетно пытаясьвысвободиться. — Но не раскаиваюсь в этом, фанг. Это… правильно. Моя ложь быланеобходимой.

— Твои слова абсурдны, — тихо сказал Нес. На этот раз безвсякой паузы. — Это непредставимо. Черное не белое, верно?

— Верно, — согласился я. — Жаль, что я тебя не убил. Этобыло бы красиво… хоть и подло.

Нес отпустил меня и отпрыгнул на шаг назад. Ослепительныйсвет Дьявольской Звезды ударил в глаза. Крошечная точка в небе почти не грела ине разгоняла сумрака. Но смотреть на нее было больно.

Я потянулся за мечом. Ха! Атомарника не было — Нес сорвалего, когда повалил меня.

— Ты странный, Сергей. — Фанг был спокоен, лишь огромныеглаза поблескивали нездоровым блеском. — Не зря Отрешенные отступили от своихправил. Ты можешь изменить ход истории, верно?

— Не знаю, — я приподнялся на локтях, пряча глаза отсмертоносного света Дьявольской Звезды и не пытаясь броситься на фанга. Этобесполезно — фанг намного сильнее человека. Я ощутил его физическую мощь вполной мере. Врукопашную с фангом не сразиться… А в комбинезоне, включенном врежиме мускульного усиления? Живая ткань не выстоит против псевдомышц.

— Наверное, можешь. — Фанг сидел передо мной на корточках —задумавшийся о чем-то пёс. — Странно. Отрешенные не могут отказаться от своихправил до конца. Не могут убить тебя сами, хоть это проще всего. Они вынужденыпросить нас… И они не ошибаются — мы знаем их правоту. Но…

Моя рука замерла на полпути к сенсору мышечного усиления.Если фанг поймет, что я делаю, он убьет меня голыми руками. С его-то реакцией…

— Но ты сказал странные слова, Сергей. Похоже, ты в нихверишь. Я оставлю тебя в живых — и уйду.

Я коснулся сенсора и почувствовал, как ткань комбинезонаплотно обжимает тело. Режим усиления работал.

— Ты никуда не уйдешь, фанг, — я прыгнул к нему. Ногираспрямились сами, увлекаемые твердым как сталь комбинезоном, едва лишь яподумал о прыжке. Руки метнулись к горлу Неса, как только я представил захват.Фанг ударил меня в грудь — сильно, молниеносно, но комбинезон под его кулакомзатвердел, остановив удар.

Несколько мгновений он пытался высвободиться, потом затих,со свистом втягивая воздух. Я спросил:

— Ты еще собираешься домой, фанг?

Его веки чуть дрогнули — возможно, это должно было означать«да». Я немного разжал пальцы, но убирать их от горла врага не спешил. Нессделал пару глубоких вдохов.

— Да, я хотел бы вернуться на Фанг. Пусть даже мертвым… Еслиты убьешь меня, активируй катапульту, это несложно. Мое тело…

— До Фанга тебе не добраться, — оборвал я. — Ты забыл огипербарьере? Твой труп будет вечно болтаться в космосе.

— Его подберут. Люди или фанги. Шансы почти равны.

Он смотрел совершенно спокойно, и это меня злило. Фангобречен — я не оставлю его в живых ни за что на свете. Но там, в прошлом, сотнилет назад, в проклятых горах проклятой войны, нам тоже было не все равно, вчьей земле останутся наши тела…

— Нес! — я первый раз назвал его по имени. — Скажи… кем тыхотел стать в детстве?

— Что? — он растерялся.

— Кем ты хотел стать? — повторил я. — Вы млекопитающие,двуполые… вы так похожи на людей. Даже срок жизни, даже темпы взрослениясоизмеримы. Мы дышим одинаковым воздухом и едим похожую пищу. Да, возможно, этои делает нас врагами. Но ведь наша психика похожа, не отрицай! Кем ты хотелстать?

— Ты думаешь, что ключ ко всему — в детстве, — утверждающепроизнес фанг. — И у людей, и у нас… Может быть. Я хотел стать гравером.

— Кем? — настала моя очередь удивляться.

— Ты видел наши дома? В изображении.

— Да. — Я постарался вспомнить видеозапись. — Башни, оченьтонкие и высокие. Их показывали мельком.

— Правильно. Они слишком красивы… и расслабляли бы солдат.Мы тоже не смотрим на ваши картины и города… стараемся не смотреть.

Я иронически усмехнулся. Но Нес не замечал моей усмешки.

— Мой брат… да, самое правильное слово, составлял программудля ракет, которые уничтожат Эрмитаж, Лувр, Барселонский собор, Ватикан, Мекку,галерею Прадо…

Фанг со всхлипом втянул воздух. Я отпустил его, молча селрядом. Что-то происходило. Что-то непонятное.

— Он составил программу и покончил с собой. Конфликт правд.Понимаешь?

— Вроде бы… Зачем вы воюете?

— Я говорил о гравировке. — Нес, кажется, пришел в себя. —Извини, враг, я отвлекся. Ты хороший враг, умеешь драться, слушать и говорить.Тебя можно звать принцем? Это более правильный титул.

Я кивнул. Похоже, я был ближе к разгадке, чем кто-либо излюдей. Фанг объяснил мне! Не зря Отрешенные волновались.

— Принц, у каждого фанга, ставшего взрослым, есть свой дом.Вначале он маленький, в один этаж… затем его строят всё выше и выше. Некоторыеимеют дом из двух-трех этажей. Другие — дворцы из двенадцати и больше. Настенах, снаружи, узорчатая спираль — понимаешь? С рождения — и до смерти. Узорнесет слова, несет память. Понимаешь, принц? Вся жизнь, с рождения и до смерти,— на стенах дома. Вся жизнь — на чужих глазах. Любой поступок, и плохой ихороший, у всех на виду. Все, что значительно, важно, красиво —очень-очень-очень красиво — видно всем. Идеал — ровная линия снизу вверх. Небывает… Идеал… Твоя башня, твой дом могут быть высокими и отвратительными. Илинизкими — и красивыми. Очень редко, очень почетно — высокие с правильнымузором. Узор делает гравер. Большая точность рук, умелые пальцы, хорошая память— тысячи узоров… Гравер — не работа, а дар. У меня он был. Но я оказался лучшийсолдат, чем гравер. Высокая реакция, сила, приспособляемость. Хорошо понимаючужих — особенно людей. Очень-очень нравится картина Земли — «Атомный крест».Видел?