«Страх иногда допустим в обыденной жизни, – учили Сото мудрые предки. – Но в ответственный момент гоните страх прочь. Усомнившись хотя бы на мгновение, вы потерпите поражение». «Мысли до, мысли после, но только не во время драки! – советовал ему не менее мудрый Учитель Лоренцо. – В драке ты должен принимать решения не задумываясь…»

Сото уже догадался, что нужен Охотникам живым. Не обязательно невредимым, но непременно живым. В него стреляли с расстояния в несколько шагов, но не убили; Охотники с такой дистанции не промахиваются. Этот приказ магистрата связывал Охотникам руки, а беглеца заставлял чувствовать себя несколько уверенней.

Левая рука онемела – пуля зацепила плечо хоть и вскользь, но довольно ощутимо. Ввязываться с больной рукой в драку было нежелательно, но желаемое и действительное, как известно, совпадают редко.

Из дома на волю вели несколько путей, однако Сото предпочел не мудрствовать лукаво и рванул через дверь. На перелезание через подоконник ушло бы гораздо больше времени, к тому же это не давало преимуществ – дом находился в окружении, и под окнами скорее всего тоже притаились Охотники. Двигаясь к парадной двери, Мара понадеялся на внезапность. Ухватив со стола в гостиной здоровенный канделябр, он рывком распахнул дверь и, будучи абсолютно уверенным, что за ней окажется стерегущий выход Охотник, наотмашь ударил канделябром, даже не успев толком разглядеть, прав или нет. Выяснилось, что прав: импровизированная дубинка угодила точно в цель. Охотник расстелился на пороге, а его выроненный из рук карабин загрохотал по ступенькам.

Перед тем как встретиться с Рамиро, Сото не зря потратил время на изучение обстановки вокруг его дома. Не хотелось недооценивать врага, но Мара готов был поклясться, что знает, где вражеское оцепление образует брешь. А где выстроилось само оцепление, он уже разглядел. Маячившие вблизи от дома, перекрывшие улицу одинаковые черные силуэты не походили на припозднившихся гуляк.

Мадрид имел мало общего со столицей – Центром Мира, Божественной Цитаделью Ватиканом. Если бы не филиалы Академий и несколько крупных учреждений епархиального значения, то Мадрид напоминал бы обычный, разросшийся донельзя провинциальный городишко, ту же Сарагосу, к примеру. Заросшие грязью ремесленные кварталы чередовались с кварталами почище. В них улицы подметались уже раз в день, а патрули Защитников Веры встречались на каждом углу, а не как у ремесленников – по одному патрульному на всю улицу, и того, бывало, в нужный момент не докричишься. В ухоженных кварталах проживали дьяконы и различного рода мелкие служащие.

Улица дель ла Круз, на которой стоял дом Рамиро, лежала как раз на границе таких кварталов, а непосредственно пограничной чертой между ними являлась большая сточная канава, куда сливали нечистоты жители обоих ее берегов. Ранее канава представляла собой речушку, но признать ее таковой сегодня можно было с трудом: если крепко зажать нос и, отринув брезгливость, погрузить руку в мутную зловонную жижу – течение ощущалось. К радости мадридцев, речушка-канава не впадала в главную реку города – Мансанарес, – а бесследно исчезала где-то в обширных подземных коммуникациях Древних – самой таинственной и зловещей части Мадрида.

Сото шмыгнул в узкий проход между домами, где разойтись со встречным прохожим было бы очень сложно, и, слыша позади грозные оклики бойцов оцепления, бросился в сторону помойной канавы. Будто шакала-падальщика, его вел к заветной цели выворачивающий наизнанку смрад.

Мара извлек из-под куртки короткий меч, который в дело пока не пускал – нечего было усугублять свое и без того бедственное положение убийствами. Впрочем, интуиция подсказывала ему, что скоро его так или иначе вынудят к кровопролитию. Однако сейчас ему нужен был не меч, а ножны. Они имели на нижнем конце съемную заглушку и при надобности обращались в небольшую, порядка сорока сантиметров, трубку…

К грозным окрикам за спиной добавились выстрелы. Несколько пуль резанули воздух над головой, но темнота мешала Охотникам прицелиться как следует.

Бросаясь с разбега в грязную воду, Сото здорово рисковал, так как мог разбить себе голову или сломать шею о железный хлам, что скрывался под поверхностью мутной жижи и в изобилии валялся на берегу. Вдобавок ко всему, открытой ране неминуемо угрожала инфекция. Но в данный момент Мара о последствиях не задумывался, поскольку жил лишь текущим мгновением.

Воды в канаве было всего ничего – низкорослому Сото по пояс. Погружаясь с головой в зловонную теплую жижу, он мимолетом припомнил, как очень давно с усмешкой читал об одном воине-предке. Точнее, остальные предки к воинам его не причисляли, потому что тот человек занимался грязными убийствами из-за угла, причем делал это за деньги (Сото тоже был не праведник, но за деньги никогда не убивал, поэтому считал, что не заслужил бы презрения предков). И вот однажды «презренный убийца» получил задачу прикончить некоего дайме. И все бы ничего, но дайме был настолько помешан на собственной безопасности, что подступиться к нему даже на расстояние полета стрелы было попросту нереально.

Единственным местом, где чокнутый дайме оставался один, являлся край большой выгребной ямы; предки Сото не пользовались уборными в общепринятом их виде. От выгребной ямы и решил наемный убийца строить свои кровожадные планы.

Проникнув правдами и неправдами к яме, он погрузился в нечистоты и оставил на поверхности лишь измазанную в дерьме голову (само собой, что этой омерзительной процедуре предшествовал ряд тренировок по преодолению брезгливости). Дождавшись, пока жертва приблизится к яме для отправления естественной нужды, убийца вынырнул, пронзил дайме копьем, после чего нырнул обратно, высунув наружу лишь трубку для дыхания.

Автор истории утверждал, что наемник просидел в выгребной яме несколько дней, пока не улеглись страсти и все телохранители дайме, обвиненные в заговоре с целью убийства господина, не были с позором казнены…

Вот уж не думал Сото Мара, что именно эта древняя легенда когда-нибудь послужит для него руководством к действию!

– Стреляйте, дьявол вас побери! – неистовствовал Карлос, осыпая бранью бойцов как мадридского, так и своего отрядов. – Он не уплывет далеко! Он должен вынырнуть где-то поблизости! Стреляйте, perros perezosos[6]!..

Покой ночного Мадрида разорвали залпы карабинов и очереди автоматических винтовок. Зрелище со стороны выглядело дурацким: сорок Охотников выстроились вдоль берега сточной канавы и методично всаживали обойму за обоймой в чавкающую вонючую жижу.

– Отставить! – наконец рявкнул Карлос, обозревая взбаламученную грязную реку. Ему доводилось выуживать отступников из разного дерьма, но чтобы из настоящего! Расскажи кому в баре из собратьев-командиров – засмеют!..

Несколько минут братья упорно глядели на результаты своей бестолковой деятельности, а точнее, на отсутствие таковых. Растревоженные жабы подняли громкое кваканье, словно насмехались над командиром Пятого отряда, испортившего им сон в этом жабьем раю.

– Наверняка утоп. – К Гонсалесу приблизился, хромая, побитый чернокнижником заместитель Риккардо. – Туда ему и дорога – дерьму проклятому!