— Ты поспешил, Игнат, — сказал бровастый, благоразумно держась за порогом. — Надо было сперва проверить трубу. Узнали бы, куда этот хмырь звонил.

— Брысь, — негромко сказал Лось, и бровастого точно ветром сдуло.

— А ведь он прав, — сказал Антонов.

Теперь, когда номер с мобильником не прошел, он был готов пойти ва-банк. Для этого нужно было подманить Лося поближе и попытаться завладеть пистолетом. Но затея провалилась, даже не начавшись. Смерив Антонова злобным взглядом, Лось взял труп за ногу и поволок его к выходу, не поворачиваясь к пленникам спиной. Дверь с грохотом захлопнулась. Павлина вздрогнула.

— Н-да, — пробормотал Антонов, водя ладонью по щетинистому черепу, — факир был пьян, фокус не удался. А денежки тю-тю. — Невесело усмехнувшись, он добавил: — Зато в нашем распоряжении теперь целых четыре ведра. По комплекту на каждого. Ты рада?

Чтобы не огорчить его, Павлина выдавила из себя жалкую улыбку. Уж лучше бы она опять расплакалась!

Открыв глаза, Антонов увидел Лося и двух его пособников, вошедших в камеру. Это было плохо. В обычном состоянии Антонов ни за что не пропустил бы их появления. Видимо, сказывалось действие двойной дозы наркотика и напряжение последних часов. Организм все еще не пришел в норму.

— Вставай, — сказал Лось, загадочно улыбаясь, но так, чтобы не слишком явно демонстрировать недостачу зубов. — Вот оно и настало.

— Что настало? — спросила Павлина, приподнявшаяся на матрасе.

— Утро стрелецкой казни, — ответил Лось.

— Который час? — поинтересовался Антонов, обуваясь.

После сна на голом полу все кости ныли, а конечности затекли и сгибались с трудом. Он повертел шеей, разминая позвонки.

— Четыре утра, — сказал Лось.

— Что так рано?

— А тебе не все равно, когда подыхать?

— Парнокопытное шутит, — сказал Антонов Павлине, глаза которой наполнились слезами.

Расплатой за шутку был крюк левой, едва не вывихнувший Антонову челюсть.

— Шагай, шут гороховый, — рявкнул Лось, облизывая ободранный кулак.

Перед тем как втолкнуть Антонова в бункер Темногорской, его заставили завести руки за спину и стянули их прочными веревками. Постарались на славу. Связанный, он не мог не то что хорошенько распрямиться, но и дышать полной грудью. Довольный результатом своих трудов, Лось подталкивал его тычками между лопаток.

— Доброе утро, Константин, — сказала Темногорская, оторвавшись от монитора, стоящего перед ней. — Голубоватое освещение придавало ее коже трупный оттенок. Она не то чтобы похудела, но осунулась. Кожа на ее лице провисла, как будто ее долго трепали за щеки. — Усади его напротив, Игнат.

— Опять станете разговоры разговаривать? — пробурчал Лось. — Убить его, и всех делов. Шпик чертов.

Однако он не посмел ослушаться хозяйку, придвинул стул, толкнул на него Антонова. Потом застыл у него за спиной, как палач, дожидающийся условного знака.

Но Темногорская с казнью не спешила. Окинув пленника задумчивым взглядом, она произнесла:

— А вы хорошо держитесь, Антонов. Неволя вас не слишком изменила.

— Могила изменит, — пророкотал Лось.

— Я тебе его отдам, успокойся, — пообещала Темногорская. — Но не сейчас. Сначала я сама не прочь позабавиться. — Она растянула полные губы в улыбке. — А вы, Антонов? Видите, я уже знаю вашу настоящую фамилию и многое другое. Запираться бесполезно.

Она блефовала. Отыскать информацию о подполковнике Константине Кирилловиче Антонове было сложнее, чем проследить родословную архангела Гавриила. Свою фамилию он назвал сам, когда пытался дозвониться до Второго.

— А чего мне запираться, — сказал Антонов. — Я у вас на виду, как на ладони.

— Вашего начальника зовут Второй, — сказала Темногорская, положив подбородок на переплетенные пальцы. При этом она сделалась похожей на толстого бульдога, выглядывающего поверх ограды.

— Второй — это помощник командира космического корабля, — заявил Антонов. — Я инопланетянин. Прибыл с целью вашего похищения.

— Но-но, полегче! — послышался за спиной возглас и последовала болезненная затрещина.

— Не нужно ерничать, когда стоите одной ногой в могиле, — наставительно произнесла Темногорская. — Вы живы только потому, что проявили мужество, а я люблю смелых мужчин. А еще вы избавили меня от общества Шамиля, который мне порядком надоел. Но вы тоже начинаете мне надоедать, Константин.

Антонов ей не поверил. Его до сих пор не отдали на растерзание Лосю, а это означало, что он по-прежнему нужен хозяйке поместья. В качестве любимой игрушки. Ей неинтересно выпендриваться перед тупыми охранниками. Ей нужен кто-то, способный оценить величие ее ума, размах замысла. И пока Антонов будет играть на струнах ее тщеславия, она будет наслаждаться своей властью над ним. Комплекс Наполеона, только Наполеона, обрядившегося в белую шелковую блузку с дурацким жабо, которое так и хотелось оторвать к чертовой матери.

— Что ж, — сказал подполковник, — видать, не сошлись характерами. А жаль. Не увижу праздника. Вы ведь не зря принарядились, Белла Борисовна?

Польщенная Темногорская издала смешок, напоминающий кудахтанье курицы, завидевшей зерно.

— Да, — молвила она, — сегодня великий день, который изменит политическую карту мира. И все спецслужбы России не в силах мне помешать. Вы ведь сотрудник одной из них? — Не дожидаясь ответа, она махнула рукой. — Хотя это уже не имеет значения.

Антонов был почти готов с ней согласиться. Его звонок с телефона охранника, несомненно, засекли, но и без того Второму известно, где он находится. Никто, кроме Антонова не знает, что меньше, чем через восемь часов, смертники захватят три атомные электростанции. Поэтому в Москве будут ожидать от него нового выхода на связь, а если и начнут бить тревогу, то поздно… слишком поздно.

— Благодаря тому, что вам удалось втереться ко мне в доверие, — продолжала Темногорская, — вы в курсе моих планов. Но меня это не смущает. Теперь никто не в силах помешать мне.

Прозвучало это очень напыщенно и гнусаво. Вместо того чтобы поморщится, Антонов сделал вид, будто внимательно слушает. Он уже понял, какую роль ему следует играть, чтобы как можно дольше подогревать интерес Темногорской. Что ж, он будет заглядывать ей в рот и притворяться восхищенным ее гениальностью. Если это дает хотя бы мизерный шанс спастись, то ладно. Лишь бы не позволить себе впасть в тупое, безразличное оцепенение.

— Несмотря на все мое к вам уважение, — сказал Антонов, — я не верю в безукоризненные расчеты. Всегда найдется какой-нибудь изъян, способный нарушить или изменить ход событий.

— Операция «Белладонна» продумывалась и готовилась не один год, — возразила Темногорская. — В ней нет изъянов.