Как можно мягче он произнес:

– Что же случилось, девочка? Это из-за моих слов о зависти? Я был не прав. Я знаю, ты не держишь зла на сестру.

Кристина покачала головой и снова опустила взгляд.

– Нет, не поэтому.

– Тогда что? Скажи мне. Я не хочу, чтобы ты плакала.

Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и он приготовился ждать, хотя всегда ненавидел это. Собравшись с духом, она тихо выговорила:

– Простите меня, сэр. Я дурно веду себя. Я…

– Чепуха, – сказал он уже своим обычным тоном. – Тебя что-то расстроило, и мне нужно знать что. Скажи же, не заставляй меня повторять свой вопрос.

Терпение не относилось к числу его достоинств.

К его удивлению, Кристина улыбнулась сквозь слезы:

– Если я скажу, вы решите, что я совсем сошла с ума. Я пришла сюда в поисках тихого местечка, где бы я могла спокойно подумать. И вдруг, не знаю почему, вспомнила о своей матери, о том, как она давала мне мудрые советы. А потом мне почудилось, что она здесь, хотя я и знала, что это не так. И меня охватила такая тоска по ней, что вот я совсем расклеилась.

Гектор убрал с ее щеки влажную прядь. Кристина выглядела такой маленькой и беззащитной, что ему снова захотелось сжать ее в объятиях, но он опять испугался, что ей это не понравится. Хотя он был ее мужем, после первой брачной ночи он не пользовался своими супружескими правами, и подобный жест мог испортить их отношения. Поэтому он просто спросил:

– Она давно умерла?

– Давно, мне тогда было одиннадцать лет. Разве не глупо с моей стороны так расстраиваться по этому поводу?

– Вовсе нет, девочка. Я потерял мать в пятнадцать лет и с тех пор почти каждый день вспоминаю о ней. Когда я смотрю на облака, то думаю, как она умела разглядеть в них зверей и сочиняла для меня всякие сказки о них. Чужие лица и чужие слова часто напоминают мне ее лицо и голос. Это не странно – особенно если вы были близки.

– А вы были близки с матерью?

– О да, как большинство мальчишек, тем более что мы с Лахланом не уезжали из дома учиться. Отец всегда держал нас при себе и надеялся, что мы увлечемся наукой и станем продолжать его изыскания. Лахлан был более усерден… А когда умерла мать, Йен Дубх отправил нас во Францию, чтобы мы узнали больше об окружающем мире, у него там был ученый друг. Этот друг вскоре понял, что история и тому подобные науки мне не интересны, и послал меня к известному фехтовальщику, чтобы я обучился военному делу. Лахлан тоже брал у него уроки и преуспел, но, конечно, в политике и стратегии его успехи были намного серьезнее. Мы разные, но хорошо дополняем друг друга.

– Майри говорит, что брат не смог бы без вас достичь своих целей. Якобы он хорошо строит планы и чувствует, куда ветер дует, потому что создал целую сеть осведомителей по всему Северному нагорью и Островам. Но если бы вы не воплощали его мечты и идеи в жизнь, он никогда бы не достиг нынешней власти и положения.

– Зря Майри так говорит, – ответил Гектор скромно, но невольно выпрямился. Слова жены наполнили его гордостью. Лахлан и сам часто так говорил, но не менее часто величал брата и болваном. Близнецы редко хвалили друг друга. Им казалось более естественным соревноваться, дразниться и критиковать друг друга. – Надеюсь, ты не станешь говорить ей обо мне нечто подобное, – добавил Гектор.

– Что вы никогда не смогли бы ничего достичь без Лахлана? – Кристина улыбнулась, но затем добавила уже серьезно: – Полагаю, вы бы справились со всем как с ним, так и без него, сэр. Вы производите впечатление человека, способного решить любую задачу. Вы чудесно сотрудничаете с братом, но больше всех от этого выигрываете не вы, а его светлость.

– Ты просто так, без всякого повода вспомнила мать? – спросил он, подумав о странном напряжении, сопровождавшем обед, и не веря, что ее слезы не были вызваны событиями этого утра и их послеобеденным разговором. – Скажи мне все начистоту.

Кристина снова испытующе посмотрела ему в глаза, словно сомневалась в его искренности. Неизвестно, что она там увидела.

– Было бы нечестно утверждать, что более ничто не огорчило меня, сэр, но все это совсем не важно, как мне кажется.

– Не скажешь? – Внезапно ему захотелось непременно это выяснить. – Я должен знать, девочка. Может быть, я что-то не так сказал или сделал?

Она закусила нижнюю губу, и Гектор так и застыл, впившись в нее взглядом. Такая мягкая, полная, чувственная губка! Даже когда Кристина заговорила, он продолжал следить за движением ее губ, представляя, как чудесно должно быть их прикосновение…

– Вы слушаете меня, сэр?

Он понял, что совсем не слушал жену.

– Глупости – конечно, слушаю. – Гектор почувствовал, что краснеет, и признался: – Нет, дорогая, если честно – я отвлекся.

Кристина нахмурилась, в ее голосе зазвучала ирония.

– Конечно, у вас и без меня много важных дел, сэр. Вам не следовало утруждать себя появлением в этой комнате.

Кристина пыталась сохранять спокойствие, но сознание того, что, задав ей вопрос, он не потрудился даже выслушать ответ, внушало ей желание дать мужу пощечину. Разумеется, она не могла так поступить. Такой человек, как Гектор, без раздумий дал бы сдачи и мог, не рассчитав силу, одним ударом сбить ее с ног. Несмотря на эти соображения, Кристина не чувствовала страха перед мужем. И даже в припадке ярости ее привычка следить за миром в доме была так сильна, что она чуть было не бросилась сразу же извиняться.

Но тон ее мужа был слишком резок, когда он сказал:

– Я пришел узнать, почему моя жена исчезла, никого не предупредив.

– Не знала, что мне следует отчитываться перед вами в каждом своем шаге, – сказала Кристина. – Однако, если желаете, в будущем я усвою эту привычку.

– Не дерзи мне, – рявкнул он.

– Господь с вами, сэр! Разве дерзко со стороны жены соглашаться с желаниями мужа?

Было видно, что Гектор борется с собой. Кристине хотелось ладонью стереть с его лица сердитые морщины, сказать ему, что она не хотела его задеть, и вовсе не дерзила ему. То ей хотелось упрекнуть его за то, что он, как наивный мальчик, открыто флиртует с Мариотой и заставляет законную жену чувствовать себя неловко. То она была готова просить прощения, что заставила его волноваться, броситься в его объятия и выплакать все слезы на его плече.

Кристина пыталась объяснить ему, что чувствовала себя за столом ненужной и заметила, что он не слушает, именно в тот момент, когда искала слова, стараясь не обидеть его и не обвинить во всем Мариоту. Разочарование и обида были так сильны, что она с трудом сдержалась, чтобы не разбить или не сломать что-нибудь в комнате.

Его губы упрямо сжались, и она подумала, что слишком смело заговорила с ним. Если он закусит удила, не имеет смысла пытаться его смягчить. Его мужественное лицо исказилось от гнева, но он молчал. Может, он обдумывает, как наказать ее за дерзость? Кристина говорила с ним, как с мужем, но ведь он не считал ее женой, – так что поделом ей. При этой мысли она снова почувствовала комок в горле, и, к ее ужасу, слеза потекла по ее щеке.