– Только десять часов! У меня еще есть время… Я подожду, – прибавил он вслух.

Между тем, как Онорина и Жак понесли Жанну в верхний этаж, Самуил отвел командора в одну из комнат нижнего, подал ему кресло и придвинул к нему дубовый столик с кривыми ножками. На этом столе он поставил серебряный поднос, на котором стояли красивый графин богемского хрусталя, наполненный превосходным хересом, и две рюмки на высоких ножках, тонкие, как кисея, и чрезвычайно легкие. Самуил налил одну из рюмок и подал ее испанцу.

– Кавалер ответит вам другой, – сказал он.

Командор поднял рюмку и осушил ее разом со словами:

– Пью за здоровье мадам де ла Транблэ!

Но посмотрим, что в это время происходило в тайном убежище Рауля.

Онорина раздела свою госпожу и уложила ее в постель. Жанна была очень бледна, широкие синеватые круги окружали ее прекрасные глаза. Если бы не движение груди, приподнимаемой ровным дыханием, ее можно было бы счесть скорее мертвой, чем лишенной чувств.

Это продолжалось недолго. Приятная теплота постели оживила молодую женщину и восстановила нормальное обращение крови. Жанна раскрыла глаза и пролепетала несколько бессвязных слов. Скоро мысли ее прояснились. Молодая женщина поняла, что она у себя дома, окружена верными слугами, и что опасность, ужаснувшая ее, уже не существует. Живейшая радость распространилась по всему существу ее.

В эту минуту дверь спальной отворилась и Рауль явился на пороге.

Рауль был очень бледен, и нахмуренные брови придавали его лицу строгое и почти жестокое выражение. Жанна никогда не видела его таким. Она побледнела и задрожала. Рауль подошел к ней медленно и не говоря ни слова. Он молча встал возле кровати и устремил на жену пристальный и проницательный взор. Жанна первая прервала молчание, тяготившее ее и болезненно сжимавшее ее сердце. Она приподнялась и протянула руку Раулю, пролепетав:

– Друг мой…

Рауль не взял руки ее.

– Жанна, – сказал он голосом сухим, резким, как будто металлическим, – зачем вы выходили из моего дома сегодня вечером и где вы были?..

Жанна потупила глаза и не отвечала.

– Где вы были? – повторил Рауль.

Жанна собрала все свое мужество и сказала:

– Выслушайте меня, друг мой, и не сердитесь на меня. Ревность свела меня с ума… я сама не знала, что делала…

– Скажете ли вы мне наконец, где вы были? – вскричал Рауль в третий раз.

– Я была у этой женщины, – прошептала Жанна.

– У какой женщины? – с живостью спросил Рауль.

– У Антонии Верди…

– Вы были у Антонии Верди! – повторил кавалер с изумлением. – Вы видели ее?

– Видела.

– Вы говорили с ней?..

– Говорила.

– Объяснитесь, Жанна, объяснитесь, ради Бога!..

Молодая женщина старалась привести в порядок свои воспоминания и начала бессвязный рассказ обо всем, что было с той самой минуты, как она убежала из дома. Когда она рассказала о том, что приказание Антонии не принимать никого сделало бесполезным ее поступок, лицо кавалера несколько прояснилось, но оно снова покрылось мрачной тучей, когда он узнал о похищении, жертвой которого жена его чуть было не стала. Услышав о таинственном незнакомце, который заступился за Жанну, Рауль перебил ее:

– Кто же был этот незнакомец? И куда он девался?..

– Не знаю, – отвечала Жанна, – я упала без чувств в ту минуту, как началась дуэль.

– Кто принес вас сюда?..

– Также не знаю.

Рауль вышел из спальной, чтобы расспросить Жака. Когда молодой человек пришел домой, Жак, ожидавший его в передней, только сказал ему, что мадам де ла Транблэ воротилась, но не успел объяснить, каким образом, потому что Рауль, нетерпеливо желавший увидеть Жанну, не расспрашивал его. Теперь Жак рассказал Раулю обо всем, что знал, и прибавил, что командор ждет его в одной из нижних комнат гостиницы.

Не теряя ни минуты, Рауль отправился через тайный проход к дону Реймону. Войдя в комнату, он увидал, что испанец сидит облокотившись на стол и закрыв обеими руками лицо и, по-видимому, погружен в глубокое размышление. При звуке шагов кавалера командор поднял голову. Взгляд его был так мрачен, что Рауль почти испугался. Дон Реймон встал и пошел навстречу кавалеру, который обнял его с дружеской признательностью и вскричал:

– Ах! Командор, как я обязан вам!

– Вы ничем мне не обязаны, – отвечал командор серьезным голосом. – Несколько дней назад, вы сделали для меня то же самое, что я сделал для вас сегодня. Услуга за услугу, и мы квиты!..

– Позвольте мне не разделять вашего мнения и сохранить к вам глубокую признательность…

– Я не имею права распоряжаться вашими чувствами, только нахожу эту признательность совершенно излишней. Я заступился за женщину – что может быть проще? На моем месте вы поступили бы точно так же; притом я вовсе не знал, что это была ваша жена. Но поговорим лучше о другом, прошу вас…

– Еще одно слово, командор: скажите мне, как все это случилось?

– Охотно, и сделаю это в нескольких словах. Я возвращался домой, услыхал жалобные крики и увидел человека, который насильно увлекал молодую женщину. Я велел этому человеку оставить ее, он отказался. Мы взялись за шпаги, началась дуэль, и… я убил моего противника.

– А! Вы его убили?

– Боже мой, да. Все это очень просто, однако, как я теперь думаю, я оказал вам гораздо большую услугу, нежели полагал сам…

– Как это?

– Знаете ли вы, кем был этот человек, который похищал вашу жену и которому я пронзил сердце моей шпагой?

– Нет, – отвечал Рауль.

– Это ваш смертельный враг, ваш противник в той дуэли, в которой я был почти секундантом, это виконт д'Обиньи!..

– Возможно ли? – вскричал кавалер с изумлением. – Ах! Вы оказали мне огромную услугу, освободив меня от виконта!..

Командор, по-видимому, освободившийся на несколько минут от странной задумчивости, в которую был погружен, вдруг упал на стул и как будто снова уступил влиянию роковой мысли. Рауль сначала глядел на него молча, потом подошел к нему и взял за руку.

– Дон Реймон… друг мой… что с вами? – спросил он.

Командор колебался. Рауль повторил свой вопрос.

– Что со мною? – повторил дон Реймон. – Вы меня спрашиваете, что со мною?

– Да, и спрашиваю с искреннейшим участием, клянусь вам.

– Признаваться ли вам, когда я сам краснею?.. я боюсь…

– Вы боитесь!.. вы?!. – вскричал Рауль.

– Да, я боюсь… только не живых, мосье де ла Транблэ.