– А твое ремесло? Какие дела привели тебя сюда?

– Я скажу тебе; но каким образом ты лакеем в доме Ченчи?

– Для того, чтоб убить графа Ченчи, убийцу Анеты Ринарелло, витанской девушки.

– А я для того, чтоб убить завтра некоего Марцио, который, кажется, должен быть тебе сродни.

– Меня?

– Ты отгадал! Но ведь я всегда говорил, что в тебе больше семян, чем в арбузе.

– И ты это сделаешь?

– Я получил уже деньги; а ты знаешь правило честных разбойников.

– В таком случае ты согласишься, что я тебя должен убить прежде.

– Нет надобности; есть средства всё устроить. Мы были старыми товарищами в шайке синьора Марко, где мы всегда видели достойные примеры добродетели; собака не ест собачьего мяса: иногда бывало из досады и сделаешь друг другу несколько лишних петличек кинжалом, да это не портит дружбы; но зато из-за куста – никогда! Всё же, когда получил плату за убийство, надо исполнить договор; иначе наше ремесло, как ты сам знаешь, лишится доверия и останется без дела. Я обязался честным словом ждать завтра на дороге в Рокко-Петрелла человека, который будет иметь на себе или на лошади красный плащ, и убить его. Я его жду, он не проезжает; мое обязательство исполнено, и я могу с спокойною совестью вернуться в лес. Доволен ты?

– Э! так-то не дурно. А кто твой товарищ?

– Это сын мельника Трофима. Видишь, как он вырос; да к сделал-то все мигом: застал свою возлюбленною с молодцом из Риети и тут случилось ему убить их обоих, – просто ребячество: – теперь вот шесть месяцев, как он в лесу и уже много обещает. Ну, отпусти же меня и держи ухо востро, потому что старик ведь собака хорошей породы.

– Постараемся, отец Грим, хотя бы только для того, чтоб не уронить репутацию шайки. Но слушай, мне пришла в голову фантазия: если бы мне пришлось употребить тебя (за плату, разумеется) вместе с твоим мальчиком, подающим блестящие надежды, где мне найти вас?

– В трактире Аква Ферата, где берут мулов для Рио-Фредо, ты найдешь глухонемого мальчика, который исправляет должность конюха; если ты скажешь ему вежливо и тихо, как только можешь: su Monte Bove deserta и la via[31], может случиться, что он услышит тебя и даже ответит. Во всяком случае он даст мне знать, чего ты ждешь от меня. А покуда ego ti absolvo (отпускаю тебе грехи твои).

Старые товарищи разстались большими друзьями, чем прежде. Марцио вернулся в комнату графа, который, отдавши ему кое-какия приказания, исполненные им с обычным рвением, так начал говорит с ним:

– Марцио, если я кого ненавижу, это происходит оттого, что меня ненавидят; и переносить такую жизнь – не легкая вещь; кроме тебя, все злоумышляют против меня, все жаждут моей смерти. Я стою один против всех; но у меня нет, как у Горация, моста за спиною[32]. Мои дети больше всех ненавидят меня, побуждаемые двумя причинами, всесильными у людей – желанием мести и корыстолюбием. Одна вещь бесит меня, это то, что мои силы слабеют и что я теряю бодрость тела. Не к чему скрывать: года начинают тяготеть надо мною, и я не хочу подвергаться тому, что случалось со львом, который должен был выносить пинки даже от осла. Благоразумие требует оставить театр прежде, чем огни потушены; поэтому я решился удалиться в Рока Петрелла, мой замок на границе королевства. Знаешь ты туда дорогу?

– Кажется, знаю. Это по дороге в Тиволи; да притом пословица говорит: язык до Рима доведет.

– Хорошо. Так завтра ты отправишься туда верхом с письмами к нашему управляющему; ты, как способный и привычный человек, будешь смотреть за работами, которые я заказываю для того, чтоб привести в порядок замок; вели приделать новые замки к дверям, покуда приготовь мне несколько комнат и постарайся уничтожить следы пожара…

– Пожара! Разве в замке был пожар?

– Да; одно время он был слабо охраняем, и разбойники разорили и подожгли его. В то время синьор Марко Шиарра скрывался в соседних лесах, и где только проходила его шайка, то там уж скажу тебе, не видать было травы.

– Но я никогда не слышал, чтоб шайка синьора Марка жгла и разоряла.

– Я тогда попал в историю с одним из его людей за вздор, который и не стоил всех этих хлопот. Мне как-то приглянулась одна мужичка, какая-то пастушка что ли? Поверишь ли, Марцио? Она осмелилась сопротивляться мне и пугать меня мщением своего мужа? За это, конечно, она и поплатилась жизнью. Муж же её или любовник, принял шутку за серьезное, и с помощью товарищей выкинул такую штуку: поджег мой замок.

– Конечно, он был совершенно не прав. Чорт его побери, этого олуха, который не понимал, какую честь ему делает граф, пачкаясь с его мужичкой.

– Ну то-то же! Что с ними станешь делать? Они не понимают этого. Но оставим эти дрязги. Денег тебе брать с собой ни к чему; управляющий уже должен был собрать деньги с фермеров; возьми только этот плащ; я его дарю тебе; он защитит тебя от росы, которой надо очень беречься.

– Эчеленца, помилуйте! Красный плащ, обшитый золотом! Разве это приличная одежда для бедного слуги? Я бы был похож на одного из трех волхвов, право!

– Тот, кто даёт, сообразуется со своей щедростью, а не со скромностью принимающего; да притом и бароны лепятся из такого же теста, что и слуги. Что ты думаешь? Много нужно для того, чтоб в наши времена упадка из мужика превратиться в барона? Красный плащ и несколько тысяч скудо. Покуда возьми плащ, Марцио, а насчет денег знай, что граф Ченчи имеет их столько, что достанет из пятнадцати нищих сделать римских князей; и помни также, что для того, чтоб мое добро не перешло к ненавистным мне детям, я готов разделить его между моими слугами. Итак, сегодня ночью или завтра оседлай буланого; он крепче всех моих лошадей, и отправляйся в путь; я последую за тобою через пять или шесть дней. Теперь отдай мне ключи от пещеры: о непокорной дочери я сам буду заботиться.

Марцио отдал ему ключи без малейшего колебания, но вручая их, подумал: «Старый злодей! ты не знаешь, что твой чорт еще не родился, когда мой уже бегал?» Марцио со свойственной ему ловкостью не терял времени, и сумел с помощью тех инструментов, какие имел, очень скоро приспособить другие ключи к замкам пещер.

Делая вид, будто он готовится к дороге, Марцио оставался за стороже в Гонце коридора, из которого дверь вела в пещеры; он приготовил чемодан, осмотрел узду, ремни, седло и оружие; и будто заметив, что пистолеты заржавели, не быв давно в употреблении, стал их чистить маслом и порошком; а сам не спускал глаз с двери.

Ченчи, думая, что теперь самое лучшее время, что он застанет Беатриче с письмом, написанным ею или полученным через посредство Марцио, пробирался в тюрьму осторожно, боком, как кошка, едва двигаясь из-за своей больной ноги. Как только Марцио завидел его углом своего глаза, он спустил курок пистолета; выстрел раскатился как гром в закрытых пещерах. Хитрый Ченчи мигом проник в их заговор; сердце его задрожало от гнева, но ничто не изменилось в его лице, даже глаза его не прищурились: он понял, что теперь, благодаря данному сигналу, Беатриче предупреждена, и поймать ее уж было нельзя. Он спокойно направился к Марцио, и с лицемерной добротой стал говорить ему: