– Да, – кивнул я. – Собирайте отряд. Чем раньше выйдем, тем лучше. И покажите нам, как выглядит генератор. Еще, может, что-то надо? Мы все равно по Столице будем шастать, нам несложно взять, а вам пригодится.

Ильбар включил встроенный в стену монитор, поводил пальцем по экрану и вывел 3D-изображение округлой штуковины, похожей на ракету. Серебристая полоса делила «ракету» на верхнюю черную и нижнюю белую половину. Внизу от генератора отходили провода, в основании было три круглых разъема.

– Весит три с половиной килограмма, – уточнил Ильбар. – Любит бережное отношение.

– А как оно работает? – не удержался я. – Что генерирует? Трудно представить, как трехкилограммовая вещь удерживает в воздухе Небесный город. У нас эти процессы на стадии разработки.

– Удерживает не этот генератор, хотя он – очень важная деталь целой системы. Если интересует, я принесу вам исследования по антигравитации. Все, в принципе, понятно, но воссоздать его мы не можем: нет технологий, лаборатории и заводы разрушены. Например, одна из деталей системы должна быть заполнена парами гелия, мы попросту не в состоянии этого сделать. И сверхпрочные керамические покрытия тоже не производят.

Во мне пробудился дух исследования, аж в мозгу зачесалось – так захотелось постигнуть знание, над которым уже многие годы бьются наши ученые. Уловив мое настроение, Канцлер решил меня еще немного мотивировать:

– Когда добудешь генератор, мы отблагодарим и тебя, и твой мир: подарим несколько томов с разработками.

– Ну-ну, – проговорил Пригоршня. – Переименуют Химика в Физика. А мне можно спросить? Почему вы не помогаете деревенским? Они гибнут десятками и живут в тяжелых условиях, а вы еще и опыты какие-то ставите на них.

Канцлер сделал скорбное лицо и развел руками:

– Мы рады бы приютить всех, но сами нуждаемся. Запасы оружия ограничены, оно ломается, летательные аппараты приходят в негодность. К тому же город рассчитан на определенное количество жителей. Не говоря уже о том, что у деревенских больше свободы. Мы живем по правилам, у нас контролируемая рождаемость и четкая ответственность друг перед другом.

– Но опыты…

– В лесу мы находим предметы, которые очень полезны, но не все безопасны. Действие таких предметов мы проверяем на добровольцах, которые потом остаются здесь. Это и есть опыты. Почти все добровольцы выживают, но мы ограничиваем их контакты с родными, чтобы те думали, что эксперименты смертельны, иначе желающих попасть сюда будет больше, чем мы готовы принять.

– Ясно, – пробурчал Пригоршня и покосился на меня, я кивнул – мол, не врет.

– Теперь ответьте на наши вопросы, – сказал Ильбар. – Вы попали сюда вооруженные. С кем вы воюете? Тоже с нечистью?

Вопрос загнал меня в тупик, я почесал бровь и ответил:

– Понимаете, в нашем мире нечисть вымерла, еще когда наши предки сидели на пальмах. Не знаю, почему. Сейчас же наша планета перенаселена, людей – семь миллиардов. Ресурсов и места на всех не хватает. Вот мы и воюем… друг с другом.

Канцлер округлил глаза, но вовремя взял себя в руки, и его лицо снова стало суровым:

– Люди – убивают людей? Почему? В голове не укладывается.

– Человечество склонно воевать – спорить с этим утверждением у нас никто не возьмется. Зверей и стихию мы уже победили. Теперь даем выход инстинкту таким образом. Трудно объяснить… В нашем мире люди очень разные. Нации отличаются друг от друга цветом кожи, волос, поступками. Они поклоняются разным богам, хотят разного. Одна группа пытается подавить другую, та сопротивляется – и возникают конфликты. Все очень сложно.

Ильбар покосился с недоверием и даже невольно отодвинулся. Проскользнула его мысль, что они хотели попасть в наш мир, но теперь засомневались.

Вот оно что! Они планировали использовать нас для интервенции. Этим планам надо положить конец.

– Смотрите. Вот, например, захочу я вас забрать с собой – у нас ведь лучше, зима короткая, солнца много, нечисти нет. Вы все приходите, но у нас нет ничего свободного: все уже кому-то принадлежит: земля, деревья, жилище. Даже еда продается в магазине и кому-то принадлежит. Если вы возьмете ее без спроса, вас изолируют.

– Кошмар, – выдохнул Ильбар. – Как вы терпите!

– До войны у вас наверняка было так же, вы просто забыли.

– Нет! – взвился Канцлер. – У нас все было общим, и это правильно.

– В нашем мире такое государственное устройство называется коммунизмом.

– Что-что? – вскинул брови Канцлер, видимо, у них не было слова «государство». Сообщество – да, община – да.

Пришлось долго и нудно объяснять, что такое страны и народы, внушать, что и здесь когда-то так было, пока не восторжествовал коммунизм. Эту страницу истории просто забыли. В конце концов, аборигены уверились в нашей нормальности и перестали нас презирать.

Канцлер и Ильбар оказались внимательными слушателями и с благодарностью ловили каждое слово. Я охрип, Пригоршня утомился и бессовестно зевал, а руководители города все еще были готовы внимать.

Удалось узнать и кое-что интересное: обжит всего один материк. Или других попросту нет, или о них забыли. Самое скверное: место, где мы сейчас находимся – экватор. Севернее и южнее – вечные льды и непереносимые морозы, там жизни нет.

А еще по здешнему уставу все скрывали друг от друга знания – на случай, если человек попадет в лапы манипуляторов, враг не узнает лишнего. Женщине было положено рожать двоих детей, которые воспитывались в специальных интернатах. Из них отбирались самые способные. В зависимости от предрасположенности, малышей распределяли в учебные заведения. Искусства как такового тут не было: пара художников, пара сочинителей текстов. Если разобраться, стараться особо не для кого: населения-то всего десять тысяч, и число это неизменно вот уже много лет. Неизлечимо больные, дети с врожденными уродствами и утратившие дееспособность старики усыплялись – таковы жестокие законы жестокого мира.

Поклонялись местные жизни, солнцу и лету. Считалось, что это и есть наивысшее проявление божественного. Весна и лето здесь длились три и, если повезет, четыре месяца, соответственно. В июле можно ходить без курток, иногда – в одежде без рукавов. Потом набегают тучи, холодает, но температура чуть выше нуля держится всего две недели, и снова начинается зима. В этом году лето холодное. Думали, что оно будет долгим, но теперь наползает ледяной фронт.

На улице окончательно стемнело. Тучи рассеялись, и на небе проступили звезды – бесконечное множество крупных, мелких и крошечных светляков, сливающихся в туманную полосу Млечного Пути.

Отлично поставленный голос Канцлера громом прокатывался по залу и некоторое время звенел эхом. Правитель обещал в течение дня сформировать для нас команду, готовую сопроводить в Столицу, на запад. Еще он велел не говорить людям о целях операции. Они должны удовлетвориться тем, что их вклад поможет городу.