— Очевидно, вы не знали Джимми.

— Наверняка вы хорошо его знали и тем не менее предпочитали развлекаться с лечащим врачом вашего сына.

Кэтрин вздрогнула.

— Это жестоко.

— Вы ведь недавно виделись с доктором Рокко?

— В пятницу у Натана случился острый приступ панкреатита. Конечно, я отвезла его к доктору Рокко.

— Док по вам скучал? Хотел вас вернуть? Ведь Джимми больше нет.

— Вы меня оскорбляете. Тело моего мужа еще не успело остыть…

— Не успело остыть? Да вы помогли его убить!

— Как? Стоя там в качестве мишени?

Блондинка придвинулась к самому краю кушетки, она так и сыпала вопросами:

— Кто первый начал ссору в четверг? Кто первый упомянул доктора Рокко?

— Я. Натан был нездоров.

— И вы решили поговорить с ревнивым мужем о бывшем любовнике?

— Он лечит Натана!

— И вы, имея ревнивого мужа, сохранили своего бывшего любовника при себе в качестве лечащего врача Натана?

Кэтрин беспомощно заморгала и попыталась обрести почву под ногами.

— Натан не любит новых врачей. Новые люди — это новые анализы. Я не хотела, чтобы он прошел через это еще раз.

— Понимаю. Значит, вы продолжали видеться с вашим бывшим любовником ради сына?

— Доктор Рокко — отличный врач!

— Отличный врач?

— Да, — повторила Кэтрин, чувствуя некоторое замешательство.

— Тогда я, наверное, вас разочарую — он уже никого не лечит.

— Это не его вина. У Джеймса Гэньона большие связи. Тони всего лишь делал то, что был должен.

Впервые блондинка нахмурилась.

— Когда вы в последний раз видели доктора Рокко? — спросила она.

— В пятницу вечером, когда Натана положили в реанимацию. Потом доктор Рокко сказал, что он больше не занимается Натаном, — главный врач официально предложил ему написать отказ. Он отправил меня к доктору Орфино, генетику. На понедельник у нас назначен визит.

— Когда вы успели об этом договориться?

— Я не договаривалась. Это сделал Тони.

— Как трогательно, — буркнула блондинка, приподняв бровь.

— Мой сын очень болен, за ним нужен особый уход, но чтобы попасть на прием к специалисту, нужен другой специалист. Если бы я просто позвонила доктору Орфино, мне пришлось бы долго ждать. А по просьбе Тони нас примут в обход списка. Может, это не самый этичный поступок в его жизни, но Тони очень хороший врач, он всегда заботился о моем ребенке.

— Похоже, вы все еще его любите.

— Я любила своего мужа.

— Даже когда он начал использовать вас вместо боксерской груши? А потом схватился за пистолет? Похоже, дела у вас идут не так уж плохо, миссис Гэньон. Шикарный дом, машина, счет в банке, не говоря уже о дорогостоящем движимом имуществе. — Блондинка сузила глаза. — И далеко не все верят в то, что вы причиняли вред своему сыну. Вы абсолютно чисты и свободны.

Кэтрин встала:

— Уходите.

— Мы ведь собирались поговорить о Пруденс. Вашей верной нянюшке. Нам придется начать задавать вопросы с самого начала, пока мы не поймем, что именно творилось в вашем доме.

— Вон отсюда!

— А еще мы хотели побеседовать о Натане.

Кэтрин указала на дверь. Они наконец поднялись.

— Плохие новости насчет доктора Рокко, — мимоходом сказала блондинка, когда они пересекали прихожую. — Сочувствую его жене и детям.

— Где Тони?!

— В морге, разумеется. Убит вчера вечером. В больнице.

Уоррен остановилась и пристально взглянула на Кэтрин. И на этот раз та не стала обороняться. Она была в шоке. В онемении. В ужасе.

— Как? — прошептала Кэтрин.

— Смерть, — в тон ей отозвалась блондинка, и Кэтрин застыла на месте.

Следователи вышли. В последнюю секунду окружной прокурор обернулся:

— Вы что-нибудь слышали о кожно-гальванической реакции?

— Нет.

— Когда человек стреляет из пистолета, на руках и на одежде у него остается некий осадок. Угадайте, что мы искали, миссис Гэньон, и чего мы не нашли на руках и одежде вашего мужа?

Кэтрин промолчала. Смерть, мрачно думала она. Смерть.

Троица спускалась по ступенькам.

— Одна ошибка, — крикнул Копли через плечо. — Вот и все. Одна маленькая ошибка, миссис Гэньон, и вы у меня в руках.

Воскресное утро. Солнце сияло, все говорило о приближающейся зиме. Бостонские пешеходы перебегали из магазина в магазин, втянув голову в плечи наподобие черепахи, укутавшись шарфами и засунув руки поглубже в карманы пальто. Только не мистер Босу. Он брел по Паблик-гарденс в тени столетних деревьев, без пальто, без шапки и перчаток. Ему нравилась такая погода. Запах гниющей листвы. Последние проблески нежаркого солнца.

Ребенком он любил это время года. Он до поздней ночи играл на улице, и его родители не волновались. Отец говорил, что мальчику полезно гулять на свежем воздухе, а потом снова утыкался в газету.

У него было неплохое детство. Честное слово, не на что жаловаться. Он хранил приятные воспоминания о своих игрушечных солдатиках и машинках, о катании на велосипеде и играх с соседскими детьми. Его дни рождения праздновались в родительской гостиной, украшенной маленькими оранжевыми цветочками, — тогда они всем казались невероятно милыми.

Он слышал, эта мода снова вернулась. Ретро — так называется этот стиль. Мистер Босу провел в тюрьме достаточно времени для того, чтобы эпоха его детства опять вошла в моду.

Интересно, что будет, если он приедет домой? Родители, наверное, по-прежнему живут в том же самом здании, на той же улице, черт возьми, может, они даже ездят на той же машине, если только она не сломалась («Чего об этом задумываться, пока она на ходу?» — как обычно говорил мистер Босу-старший).

Они никогда не навещали его в тюрьме. Ни разу. После того дня, как девочка указала на мистера Босу и произнесла: «Да, сэр, это тот человек, который меня похитил», — его родители перестали даже посещать слушания.

Наверное, он разбил им сердце. У таких людей, как его родители, сын должен быть самым обыкновенным человеком, который запишется в какую-нибудь патриотическую организацию, закончит колледж и по выходным станет заниматься строевой подготовкой. Потом он женится на простой девушке — возможно даже, миниатюрной копии его собственной матери. Она будет возиться на кухне (в стиле ретро) и готовить запеканку (опять-таки в стиле ретро), пока их дети играют на заднем дворе.