— Если это прав-да, — стала запинаться писательница, — то кто вы?

— Я всего лишь доброжелательный охотник.

Парень мило улыбнулся. В свою очередь я пришла в себя.

— Если вы охотник, то на всякую нечисть, верно?

Он посмотрела мне в глаза. Они у него немного заблестели.

— Нет. — Парень покачал головой. — Всего лишь обычный охотник на диких животных.

— Но обычный охотник не избавляется от призраков. — Сон Хани встала с земли и со своего места стала глядеть ему в лицо.

Я тоже решила подняться, и писательница поддержала мою руку. Теперь мы вместе стояли.

— Обычный — нет, но раньше я жил в храме и знаю пару оберегов для защиты.

— Интересно, но разве…

— Давайте поговорим об этом в следующий раз, госпожа…

— Госпожа Сон!

— Хорошо, госпожа Сон, а вы…

— Мирэ, то есть госпожа Ким, — застеснявшись, я ступила.

— Я вас понял, госпожа Ким Мирэ. Тогда, госпожа Сон и Ким, — он обвел нас взглядом, — когда все стихнет, мы с вами снова поговорим.

В этот раз парень уже улыбнулся глазами.

— А! Пока не забыл, ловите!

Он бросил нам два фиолетовых мешочка на веревочке.

— В них находятся травы для защиты от многих агви.

Мы решили заглянуть сразу же во внутрь мешочка и ослабили веревку. Там, действительно, лежало немного трав. Некоторых из них пахли приятно с чуть ментоловым запахом.

— А это… — хотела спросить Сон Хани, но резко запнулась.

— Что такое?

Я подняла голову, чтобы поинтересоваться. Всадник как будто испарился в воздухе.

— Надо же! Такой красавец спросил, значит, наши имена и исчез. Хоть бы имя своё назвал! — крикнула госпожа Сон в сторону леса, придерживая рот руками.

— Странный, но милый неохотник на нечисть. Разве оберегами можно спастись или избавиться от такой толпы призраков?

Я посмотрела на писательницу.

— Я сама в шоке. Но мы уже сложили два плюс два, что это не обычный мир. А это нас приводит к тому… к тому…

Госпожа Сон дожидалась от меня ответа. Но до меня все не доходило, что она хочет.

— Эх, Мирэ-Мирэ. Это говорит нам о том, что если мы не уйдем из этого леса, то тогда еще какая-нибудь тварь вылезет из ниоткуда и нас точно сожрет.

— О, а, да! Согласна! Главное: не на север.

— Хех, только в мечтах того парня.

Смеясь, мы пошли по тропинке на юг.

…

Спокойно, без проблем мы шли по лесу в поисках выхода. В этой неразберихе я совсем забыла о сумке. Благо она так и висела у меня на плече. У Сон Хани же ничего не было, кроме белого платья до щиколоток с золотыми звездами на верхнем слое из прозрачной ткани, лодочек того же цвета и необычных серёг. Они напоминали пучжок — корейский оберег, поскольку были длинными и желтыми прямоугольниками с красной надписью на них.

— Госпожа Сон, а что означают иероглифы на ваших серьгах?

Она остановилась, сняла одну серьгу из уха и показала мне ближе.

— Вообще это читается как «бацзы» с китайского, а на корейском — «пхальчжа». Скажи, что звучит лучше. Таак, а означает это восемь цифр, которые влияют на твою удачу в жизни: день, месяц, год и время рождения. Но для простоты обычно все говорят, что пхальчжа — это судьба.

В ответ я кивнула головой. Если подумать, то писатели — это своего рода творцы, что дают своим детям-персонажам, свою, неповторимую пхальчжу.

Сон Хани вернула серьгу на ухо.

— Госпожа, а где ваш телефон?

Писательница снова остановилась по дороге, пощупала свои карманы — они были незаметно пришиты внутри платья — и замерла.

— Писец, — она тихо произнесло, если только не грубее.

— Может, вернемся и посмотрим?

— Неа. Думая, я потеряла его, когда бежала по лесу. Что ж, — она поравнялась со мной, — здесь бы он все равно не помог. А что насчет твоего?

Я заглянула в маленькую сумку, крепко веря, что телефон внутри, но моего тоже не было.

— Видимо, я его тоже потеряла в парке, когда начался сильный ветер.

Было очень трудно поверить в потерю. Сколько себя помню, любую вещь, что принадлежала мне, я никому не хотела отдавать. Это своего рода жадность, которая до сих пор во мне находилась. Конечно, я не была скупой и не жалела ничего для близких, но если вещь принадлежит мне — это значит, что так должно быть всегда.

— Не волнуйся, я куплю тебе новый, когда выберемся отсюда, — писательница, похлопывая мою спину, успокаивала меня.

Я вздохнула.

«Столько фоток, записей и воспоминаний было в телефоне. Еще и закладки с дорамами. Теперь я точно не вспомню, на какой серии ван писа остановилась, и подруга меня убьёт».

— Точно купите?

— Точно.

— Тогда обещание на мизинчиках?

— Хех, давай.

Наши мизинцы соединились, и Сон Хани шуточно произнесла: «яксокхэё», что на корейском означает «обещаю». После мы пошли дальше, обсуждая какой именно я хочу телефон.

* * *

Спустя примерно двадцать минут мы вышли из леса на луг. В небе все также горела кроваво-красная луна. Не успели мы сделать и пару шагов, как к нам побежали люди с мотыгами и факелами. Мужчина с коричневой повязкой на лбу, что был впереди толпы, прокричал:

— Они вышли из Тихого леса. Это монстры, нападаем!

От резкого шока мы остановились. Когда люди уже находились в двух метрах от нас, Сон Хани, вытягивая руки вперед, нервно повторила:

— Стоп, стоп, стоп! Мы обычные люди!

На секунду они остановились. В этот раз высказывалась пухлая женщина среднего возраста:

— А почему мы должны вам верить? Агви тоже могут сказать, что они люди и потом убить нас. С чего это мы должны верить вам?

— Но разве мы похоже на агви? Вот смотрите. Как у всех одежда, лица… — Хани щипнула щеки, — обувь и…

— У обычных людей нет красных волос или желтых глаз, — на последнем слове женщина указала взглядом на меня.

Госпожа Сон уже не знала, что делать. Она стала сильно нервничать и бегать глазами по людям. Народ состоял в большинстве из ачжум и ачжощи, молодых же очень мало: всего пятеро из пятнадцати. Все они были в старых, но часто стиранных ханбоках цветов травы, облаков и грязи.

«Наверное, это крестьяне. Если они пошли против монстров, значит, они говорят про тех всадников или еще про кого-то в лесу. Мы уж точно же не усатые бугаи. Что же можно сделать?.. Ааа, так трудно, — я смотрела всё нервно на народ. — Обычно я не напрягаю мозги, но пора начать, а то точно мы не доберёмся до Сеула».

В