вечности, дарованное ради нашего спасения! Зачатые в чистоте, рожденные в чистоте, их мысли всегда омыты чистотой! Ни в чем не запятнанные низостью естества, они указывают нам путь!

Орна потрясло осознание того, что окружающая его пси-сила теперь исходит не от какой-то машины, а от слияния эмоций толпы. Он чувствовал потоки эмоционального содержания, хрупкие гармонии на фоне всеподавляющего пси-поля. Бородатый жрец играл на своей аудитории, словно музыкант – на инструменте.

– Уверуйте в присную истину божественного догмата! – воскликнул он.

До ноздрей Орна донесся аромат благовоний. Невидимый синтезатор низким голосом органа затянул мелодию, полную рокочущих и звучных пассажей, которые оттеняли слова жреца, но ни на миг не заглушали его.

Орн увидел, как служитель направляет толпу слушателей вправо, где размахивали кадилами жрецы. Людей окутывали призрачные клубы сизого дыма. Когда жрец умолк, в наступившем молчании раздался внезапный звон колокола, пробившего семь раз.

Словно загипнотизированный, Орн впитывал в себя это зрелище, думая: «Массовые эмоции действуют как пси-энергия! Что это за сила такая?»

Жрец перед ступой поднял руки со сжатыми кулаками и выкрикнул:

– Вечный рай всем истинно верующим! Вечное проклятие всем неверующим! – Он понизил голос. – Вы, ищущие вечной истины, падите на колени и молите о просветлении. Молите, чтобы с глаз ваших спала пелена. Молите о чистоте, коя приносит с собой священное понимание. Молите о спасении. Молите, чтобы Всеединый даровал вам свое благословение.

Тишина заполнилась шуршанием одежд – ученики вокруг Орна начали опускаться на колени. Но Орн остался стоять – все его существо было захвачено этим внезапным открытием: массовые эмоции порождают пси-силу! Воодушевленный, обновленный, он чувствовал, что стоит на грани великого откровения. Ему хотелось окликнуть Бакриша, хотелось кричать о своей находке.

По рядам коленопреклоненных учеников пробежала волна сердитого бормотания, но Орн едва ее заметил. Его прожигали возмущенными взглядами. Бормотание становилось все громче.

Внутри взвыло предчувствие угрозы. Очнувшись от забытья, он осознал, что оказался в беде.

Один из учеников в дальнем краю стоящей на коленях толпы поднял руку и указал на Орна.

– А этот что? Он ведь ученик! Почему он не становится на колени, как все мы?

Орн поискал глазами Бакриша. Куда он делся? Кто-то потянул Орна за робу, чтобы тот преклонил колени, но он отпрянул. Тропа через кусты начиналась прямо у него за спиной.

Кто-то еще из толпы крикнул:

– Неверующий!

Орна накрыло силой этого крика, будто сетью, сотканной из пси-нитей, притупляя восприятие, заглушая рассудок.

Другие ученики подхватили и начали бездумно вопить:

– Неверующий! Неверующий! Неверующий!..

Орн аккуратно попятился в сторону кустов. Страх резал его изнутри, словно нож. Напряжение толпы казалось осязаемым – дымящийся фитиль, по которому бежит искра, обещая разрушительный взрыв.

Бородатый жрец поднял на Орна суровый взгляд. Его лицо, искаженное калейдоскопом отблесков ученических фонарей, потемнело от гнева. Амфитеатр внезапно преобразился для Орна в пейзаж кошмарного сна, демоническую ловушку, и он осознал, что до сих пор держит свой шест, словно размахивает флагом. В свете фонаря рядом виднелась тропа, ведущая в черноту.

Внезапно жрец перед ступой издал громкий, безумный вопль:

– Принесите мне голову этого богохульника!

Ученики с ревом повскакивали на ноги; Орн запустил фонарь, будто копье и, крутанувшись на месте, кинулся прочь по тропе. За спиной раздавались крики и топот погони.

Когда глаза привыкли к лунному свету, Орн начал различать дорогу – черную ленту на черном фоне. Отбросив осторожность, он понесся во всю прыть. Хриплые крики преследователей взлетали в ночное небо. Тропа свернула налево, и впереди появилось пятно еще более густой черноты. Лес? По лицу захлестали ветки.

Тропа нырнула в низину, изогнулась вправо, потом влево. Орн споткнулся о корень и едва не упал. Зацепился тогой за куст и потерял несколько секунд, пытаясь освободиться. Толпа – ревущая, размахивающая фонарями стая – наступала на пятки. Он повернул направо и бросился прочь с тропы, вниз по склону, параллельно опушке деревьев. Кусты то и дело цеплялись за подол. Повозившись с поясом, Орн сбросил тяжелое одеяние на землю.

Над его головой кто-то крикнул:

– Я его слышу! Там, внизу!

Преследователи резко остановились, на один удар сердца замолкли. В наступившей тишине стало слышно, как Орн с треском продирается через лес.

– Попался! Вон он, внизу!

Погоня была совсем близко. Он слышал, как они ломятся сквозь кусты и деревья, слышал крики и проклятия.

– Это его роба! Я нашел его робу!

– Голову добудьте! – прокричал кто-то. – Оторвите ему голову!

Орн увернулся от очередной ветки, кое-как соскользнул по склону холма, пулей пересек тропу и снова стал прорываться через подлесок. В одних сандалиях и легких шортах, которые были на нем под робой, он замерз и чувствовал себя совсем голым. Ветки царапали кожу. Он слышал, как бушует толпа, человеческая лавина на холме у него над головой – слышал проклятия, треск и топот. Плясали огни. В ночном мраке мелькали силуэты в длинных одеяниях.

Орн наткнулся на тропинку, которая спускалась с холма по правую руку от него, и повернул туда, спотыкаясь и тяжело дыша. Ноги болели. Грудь сковало плотным кольцом. Ныли ребра. Тропа погрузила его в еще более густой мрак, и Орн потерял дорогу. Задрав голову, он увидел на фоне звездного неба кроны деревьев.

Толпа у него за спиной подняла озадаченный галдеж.

Орн остановился, приник к стволу и прислушался.

– Вы, идите вон туда! – крикнул кто-то. – Остальные – за мной!

Орн, весь дрожа, хрипло втягивал ртом воздух. На него охотились, как на зверя, потому что он на мгновение забыл осторожность! Ему вспомнились слова Бакриша: «Осторожность – сестра страха…»

Почти ровно над ним, не более чем в полусотне метров, кто-то проорал:

– Ты его слышишь?

Слева ответный голос крикнул:

– Нет!

Орн оттолкнулся от ствола, прокрался вниз по склону, ступая осторожно, прощупывая каждый шаг. Над его головой кто-то тяжело пробежал вправо. Топот затих вдали. Озадаченные крики, потом тишина, потом снова крики откуда-то слева по склону холма. Постепенно стихли и они.

Иногда пускаясь ползком, проверяя каждое движение, Орн прокладывал себе путь во тьме под деревьями. Один раз он распластался на животе, ожидая, когда пять силуэтов пробегут мимо. Едва они скрылись, он соскользнул вниз по холму и пересек еще одну петлю тропы. Рана на руке пульсировала; он заметил, что потерял повязку. Боль напомнила тот зуд, который напал на него в кресле Бакриша. Ощущение походило на зуд заживающей раны – вот только оно появилось раньше, чем рана.

Орн понял, что столкнулся с еще одним ключом к тайне Амеля, но смысл ускользнул от него.

Постепенно