того, что будет между нами. Я был прав, когда сказал, что после этого момента все изменится, и я не осознавал, насколько. Я ненавижу непростую напряженность между нами.

— Э-э, я хочу поговорить с тобой кое о чем. Она понижает голос до приглушенного шепота: — Я знаю, что у тебя есть несколько выходных перед следующей игрой, поэтому я хотела спросить, могу ли я взять выходной, раз ты будешь дома? — она спрашивает.

— Конечно, Джульетта. Когда я здесь, ты можешь приходить и уходить, когда захочешь. Это твое свободное время.

Она кивает, кусая нижнюю губу. Она выглядит так, будто хочет сказать больше, но молчит.

— У Джульетты свидание! — Ари пищит.

Что блядь?

Глаза Джульетты расширяются, и она смотрит на Ари, потом снова на меня. Очевидно, она не ожидала, что Ари расскажет мне. Подождите, откуда Ари знает, что у Джульетты свидание? Я один в этом доме ни хрена не знаю?

— Свидание? — Я спрашиваю. Мой голос даже не похож на мой собственный. Кажется, я завидую, но мне, кажется, плевать, чтобы это изменить. Я в шоке.

— Ах, да, парень из колледжа протянул руку. Итак, сегодня вечером мы собираемся поужинать у Антонио.

Я чувствую, что меня только что ударили в живот. На самом деле, я чувствую себя так, как будто меня только что сбила гребаная пуля два на четыре. Я не ожидал этого, и теперь я чувствую себя… собственническим по отношению к Джульетте, когда не должен. Это не мое право. Логически, я это знаю, но это не мешает мне так себя чувствовать. Я тот, кто оттолкнул ее, заставил ее почувствовать, что случившееся было ошибкой, хотя это было не так.

— Я собираюсь спуститься в спортзал ненадолго, девочки, я вернусь через несколько минут, — говорю я и выхожу из гостиной, прежде чем я облажаюсь и сделаю что-то вроде, сказать Джульетте, что она не может пойти. Или сказать что-нибудь из того дерьма, которое сейчас крутится в моей голове.

Я направляюсь в подвал, в спортзал и включаю музыку под самый тяжелый рок, какой только могу найти. Я могу справиться с этим, и когда я увижу Джульетту, все будет хорошо.

Она не виновата, что у меня есть свое дерьмо, и что я ее босс. Но, блядь, свидание?

Даже мысль о том, что она встречается с кем-то, сводит меня с ума. Я иду прямо к гантелям, беру две пятидесятифунтовые штанги и сгибаю их, пока мышцы рук не начинают гореть и болеть. Это не отвлекает меня от Джульетты и ее свидания. Интересно, какой у нее тип парня? Бухгалтер? Инвестиционный банкир?

Наденет ли она то же платье, что и на интервью? Обтягивающий, черный, обнимающий все ее изгибы и вызывающий, что у меня потекли слюнки во рту.

Я сойду с ума, ожидая, пока она вернется домой.

Но так и должно было быть. Мир, где Джульетта ходит на свидания, а я дома с девочками. Линия четко прочерчена.

Я попросил об этом. Я оттолкнул ее, и я не имею права злиться на то, что она интересуется кем-то другим.

По крайней мере, это то, что я продолжаю повторять себе, когда провожу свое тело через ад, чтобы дать своему разуму отдохнуть от одержимости им.

Это пиздец, чувствовать к ней ревность и собственническое отношение, когда я был тем, кто принял решение сохранить все на профессиональном уровне. Черт, я сделал это, потому что не мог рисковать потерять ее. Или сделать что-то, что поставит под угрозу мою карьеру. Было так много причин — так много поставлено на карту.

Но я все еще не могу избавиться от этого собственнического чувства.

После самого длинного часа в моей жизни и самой изнурительной работы, которую я когда-либо делал, мои ноги дрожат, когда я поднимаюсь по лестнице обратно на первый этаж. Я планирую провести остаток дня с девочками, а не с Джульеттой, пока она готовится к свиданию. Последнее, что я хочу сделать, это увидеть это дерьмо.

Я слышу, как девочки играют в своей комнате, поэтому я оставляю их, а сам принимаю долгий горячий душ, а затем надеваю джинсы и футболку-поло. Когда я закончил собираться, я обнаружил, что они все еще играют в своей комнате. Похоже, третья мировая война ударила по нему, но мы можем побеспокоиться об этом позже.

Все, что имеет значение, это возможность проводить время с моими девочками и компенсировать время, которое я должен отсутствовать.

— Эй, девочки, как вы думаете, мы пойдем сегодня в парк?

Они оба смотрят на меня с волнением на лицах и хором: — Да, папочка! — звучит в комнате.

Я смеюсь: — Думаю, мы могли бы даже выпить смузи? Как вы думаете?

— Пожалуйста, папа! — говорит Кеннеди с мольбой в глазах.

— Будет сделано, детка.

Когда мы уходим, я не вижу никаких следов Джульетты, поэтому останавливаюсь на кухне, чтобы нацарапать записку, сообщая ей, что мы уходим и куда мы ушли.

Странно идти куда-то вместе без нее, но я постоянно напоминаю себе, что это то, чего я хотел, и так должно быть. Девочки оживленно болтают, пока я пристегиваю их к сиденьям, а затем сажусь за руль.

— Папа, я очень скучала по тебе. Я люблю тебя. — говорит Ари с заднего сиденья.

— Не больше чем я, жучок.

Они хихикают и разговаривают всю дорогу до парка, и это просто приятно. Я благодарен за те несколько дней, что я провел дома с ними. Для воскресенья в парке необычно тихо. Вокруг игрового оборудования разбросано всего несколько детей.

Когда я вывожу девочек, они на полной скорости бегут к горке, как только их ноги касаются земли. Если бы это зависело от них, они бы провели там весь день. Я сижу на скамейке рядом с горкой и смотрю, как они играют.

Мои мысли возвращаются к Джульетте, и мне интересно, что она делает. Все время, что мы в парке, я не могу перестать думать о ней, и чем ближе к шести, тем больше я понимаю, что, возможно, совершил ошибку.

К тому времени, как мы выпили смузи и направились домой, я уже на грани. Тот, который я могу пройти в любой момент. Машина Джульетты все еще стоит на подъездной дорожке, когда я въезжаю, но это ничего не значит. Если ее свидание с джентльменом, он заберет ее.

Но опять же, он может быть психом, так что, надеюсь, она будет водить машину сама. Я вытаскиваю нас всех из машины, и девочки бегут внутрь.