– «Пять звезд», – произнес он.

– Соедини меня с ним.

– Кто это?

– Никто.

В трубке, пока он относил телефон в другую комнату, было тихо. Маркус мог позволить себе держать на телефоне парней со среднезападным акцентом. У этого голос был мягкий и обволакивающий, как сироп от кашля. Для связи с рестораном действовали три телефонные линии, но, по какой ни дозвонись, в ответ ты слышал одно и то же. Снявший трубку сообщал название отеля и, если в течение следующих тридцати секунд тебе не удавалось убедить его в собственной значимости, давал отбой, и не думая подзывать босса к телефону.

Маркус взял трубку через несколько секунд. Он устало вздохнул, но в этом вздохе кроме усталости было кое-что еще. Страх.

– Алло? – прозвучал его голос.

– Маркус, это я.

– Джек. Я пытался связаться с тобой. Что произошло?

– Это ты мне скажи, Маркус. Думаешь, я не знаю, что ты меня подставил?

Он затих. Я съехал с шоссе и двинулся назад через сосновый лес.

Маркус, казалось, перестал дышать, но через пару секунд все-таки выдохнул:

– Не понимаю, о чем ты.

– Волку твой план был известен задолго до того, как подключились Риббонс и Морено. Я не верю, что ты мог недооценивать такого типа, как Волк. Отсюда одно из двух: либо ты чего-то недоговариваешь, либо ты гораздо глупее, чем я думал.

– Это исключено, – сказал он. – Волк не знал о моем плане.

– Я говорил с ним. Он пытался меня убить.

– Джек, он блефует. У него нет другого выхода. Если Волк действительно знал, что я собираюсь расплатиться с ним федеральными деньгами, зачем он согласился на эту сделку? Зачем впустил Риббонса и Морено в свой город? Он бы прострелил им головы еще на подъезде.

– Он сказал, что собирался тебя надуть. Оставить с деньгами на момент взрыва, чтобы ты огреб по полной программе. Он просил меня пронести меченые деньги в твой самолет и подождать, пока они не взорвутся. Но ты ведь знал, что он попытается это сделать, не так ли? И наверняка что-то предпринял.

– Что, черт возьми, он сделал?

– Ты смотрел новости? Ты в курсе, что был третий стрелок? Волк признался, что отправил туда своего человека.

На том конце трубки воцарилось молчание.

– Ты встречался с ним, – произнес наконец Маркус.

– Да, встречался.

– Боже правый, – сказал Маркус. – Ты работаешь на него.

Я фыркнул.

– Насколько я понимаю, – продолжил Маркус, – Волк сейчас слушает этот разговор, контролируя каждое твое слово. Что он тебе предложил?

– Твою голову на блюдечке. Но я отказался.

– Мне лучше повесить трубку.

– Послушай, – сказал я. – Сегодня в утренних новостях будет репортаж о двойном убийстве. Два трупа с простреленными башками. Их найдут в солончаках. Это бойцы Волка. Думаю, это достаточное доказательство моей лояльности. Насколько мне известно, эта линия не прослушивается. Если ты сейчас же не расскажешь мне все, нам будет трудно сохранить дружеские отношения. Зачем я стану ради тебя рисковать, если ты меня подставляешь? Это ясно? В конце концов, нельзя быть должником покойника.

Маркус молчал.

– Ты покойник, – сказал я. – Ты понимаешь это? Готов поспорить, если у Волка не выйдет упечь тебя за решетку с мечеными деньгами, он попытается тебя убить. Он действительно намерен убрать тебя, Маркус. И я – твой единственный шанс ему помешать. Так что давай, колись.

– Я не подставлял тебя, Джек.

Маркус судорожно глотнул воздуху и испуганно задышал. Я ждал, пока он успокоится, и думал о том, какой же он все-таки хитрец. Он не из тех, кто, будучи пойман на лжи, смущается и теряет присутствие духа. Маркус – закоренелый обманщик, спокойный и расчетливый. Вот и сейчас его сбивчивое дыхание было всего лишь частью игры.

– Я вот тут подумал, – нарушив молчание, произнес я. – Если за третьим стрелком стоял Волк, почему он открыл стрельбу по Морено и Риббонсу в момент ограбления? Почему не дождался, пока те скроются с места преступления, и не отобрал у них добычу? Каких-нибудь двадцать минут, и дело в шляпе, да и с полицией хлопот было бы куда меньше. Так что один из вас мне врет.

– Я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь, – сказал Маркус. – Правда не понимаю.

Я раздраженно стукнул себя телефоном по голове. Мар-кус водил меня за нос, и мы оба это понимали. Разговор начал действовать мне на нервы.

– Ну смотри, – сказал я. – Но ты все равно скажешь мне правду, прежде чем закончится вся эта история.

– Деньги-то хоть у тебя?

– Нет. Риббонс до сих пор в бегах.

– Как такое возможно, черт возьми?

– Не думаю, что он еще жив.

– Что?

– Его убили. Я нашел их белый «Додж», он весь в крови. Я, конечно, не эксперт по огнестрельным ранениям, но могу сказать, что человек, потерявший столько крови, долго не проживет. И, поскольку от него нет никаких вестей, полагаю, он уже умер. Впрочем, даже если еще жив, ему осталось недолго. Пора проверять больницы и морги.

– Риббонс в больницу не пойдет.

– Он умирает.

– Ему плевать. У него за плечами две ходки. Если его сцапают, упекут пожизненно. Без права на условно-досрочное освобождение, помилование и смягчение приговора за хорошее поведение. Будет сидеть до конца дней. Такие ребята, как он, скорее истекут кровью на улице, чем пойдут умирать в тюрьму. – Маркус помолчал. – Как ты думаешь, где он?

– Прячется где-нибудь. Надеялся, что выкарабкается, а когда перестали действовать наркотики и он понял, насколько серьезно ранен, было уже поздно. Знаешь, как старая собака забивается умирать под лестницу. Но я бы остерегся делать ставку на то, что он не вызвал неотложку. Встречал я таких парней… Говорят, что лучше смерть, чем тюрьма, но выбирают жизнь.

Маркус промолчал.

– Подумай, куда он мог податься. Где на время залечь на дно. Только не рассказывай про мотели. Вряд ли его, истекающего кровью, где-нибудь зарегистрируют.

– Может, вернулся в нору?

В норе вор ночует перед ограблением. Не следует путать это место с тем, где ограбление планируется. Нельзя гадить там, где ешь. В норе грабители не работают. Не ведут беседы, не выпивают, не едят, не чистят оружие. В норе только спят. Это помещение, откуда в случае необходимости можно убраться за полминуты. Грабители не оставляют в норе следов. Они уважают это убежище. Возвращаться туда не принято. Впрочем, как и подставляться под пули.

– Адрес? – спросил я.

Маркус диктовал медленно, как будто я собирался записывать. Я повторил услышанное, просто чтобы убедиться в том, что не ослышался.