Свербеев, поклонившись, вышел, а я придвинул к себе папки с документами. Что ж, дело ясное, что ни фига не ясное. Было совершенно понятно, что настроения пацифизма в Европе и антиколониальные движения причудливым образом наложились в этом времени на популярность социалистических идей. И все это закрутилось в настолько причудливом танце, что даже обладая послезнанием было совершенно невозможно что-то спрогнозировать. Да и что тут спрогнозируешь, собственно? Я не могу, пожалуй, назвать ни одного события, равно как и ни одну персону, чьи действия я мог бы с достаточной точностью предугадать. Все, ну буквально все – британцы, французы, немцы, австрияки, американцы, итальянцы, швейцарцы, ирландцы и даже индусы – все вели себя не так, как это было в моей памяти. И какой тогда от послезнания прок? Оставалось лишь надеяться на то, что общие тенденции не могли так уж сильно измениться. Например, те же национально-центробежные тенденции в Австро-Венгерской империи вряд ли изменились из-за моего попаданчества. Или в Ирландии. Или в той же Индии. И принимать меры, исходя из этого. Но какие меры, собственно? И когда?

Я мрачно изучал доклады на высочайшее имя и прочие умные таблицы. Да, ситуация складывалась для нас самым неприятным образом. Нет, нельзя сказать, что слишком уж катастрофично, но…

Судите сами. По плану подготовки генеральных наступательных операций предусматривался удар в районах действий Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов с задействованием сил и средств Черноморского флота, а также с привлечением авиации, включая авиацию морского базирования. План предусматривал удар, долженствующий выбить Австро-Венгрию из войны, вспомогательный же удар планировался по линии Констанца – Варна при поддержке Черноморского флота. Отдельной операцией рассматривалась возможная десантная операция в Проливах и наступление на Кавказе по расходящимся направлениям – один навстречу британским войскам, наступавшим с юга, а другой вдоль побережья Черного моря по линии Трапезунд – Синоп. И все бы хорошо, но все эти планы строились исходя из предположения, что в этом, 1917 году русская армия будет лишь сдерживать противника, одновременно с этим проводя модернизацию, переукомплектование и боевое слаживание войск, включая наполнение частей и подразделений пулеметами, автоматами Федорова, артиллерией, авиацией и бронетехникой, и всем, чем получится.

Отдельной программой шла подготовка сил и средств Черноморского флота к проведению десантной операции в районе Константинополя. Под это дело готовились программы постройки и подготовки десантных средств, эскадр флота, аэропланов, авиаматок и всего прочего, включая подготовку особых Черноморских дивизий, которые должны были принять участие в высадке на турецком берегу.

И все бы хорошо, но сейчас никак не лето 1918 года. И события в Европе пошли совершенно по неожиданному для нас (и для меня в первую очередь!) пути. Я совершенно не мог понять, что будет происходить на европейском театре уже через неделю-две, а уж загадывать на год вперед я никак не мог. Понятно было лишь одно – события в мире чрезвычайно ускорились, и нельзя исключать, что военные сухопутные, авиационные и морские силы мне могут понадобиться уже до конца этого года, а возможно, и до конца этого лета. Но в том-то и дело, что в эти сроки мы совершенно не готовы были проводить никаких серьезных операций. Тут не то чтобы наступать, тут фронт бы удержать в случае чего!

Что уж говорить о собственных танках и аэропланах? Да на них просто нет двигателей! Да, усилиями Маниковского как-то удалось разрешить ситуацию с затовариванием складов в Романове-на-Мурмане, куда с прошлого года поступали всяческие грузы от союзников (в том числе аэропланы и двигатели), но которые не могли отправить на Большую землю ввиду малой пропускной способности железной дороги и общего бардака. Да, грузы начали поступать. Да, целая вновь сформированная отдельная бригада Инженерно-строительного корпуса РИА спешно расширяла пропускную способность, строя новые линии в Романов-на-Мурмане и дополняя существующие, но эффект все это даст позже, а нам нужно буквально вчера!

Была надежда на организацию собственного производства тех же двигателей. И вроде были для этого определенные предпосылки и наработки. И даже создали КБ специальное, и группу специалистов к нему приставили для отлаживания взаимодействия с реальной промышленностью. Но…

Прочитав доклад Минвооружений об отправке делегации в США, я лишь горестно вздохнул. Да, чудес не бывает. Это тебе не на митинге с броневичка речь толкать. Никакие Маниковский с Лейхтенбергским не могли сделать чудо, вдохнув жизнь в несуществующие промышленные мощности и возможности. Не могла Россия пока создать действительно мощный и массовый авиационный двигатель, который можно было ставить на танки и аэропланы. Не было для этого ни кадров, ни условий, ни промышленного потенциала. Малыми сериями еще так-сяк, но чтобы сотни моторов в месяц – увы! Да так, чтобы и с качеством все было в порядке, и со стабильностью выпуска, да и так, чтобы моторы одного завода могли ремонтироваться деталями от двигателей другого. Плохо было и со стандартизацией, с ее соблюдением, и с культурой производства как таковой. Какой толк от чертежей и стандартов, если делается все на глазок? Да и с оборудованием полный капец. Просто физически не было толковых специалистов требуемой квалификации, да еще и в требуемых количествах. Ну не занималась Россия толком этим, так откуда им взяться на ровном месте? Ведь сплошное любительство!

Вот те же заводы господина Анатры взять. Да, энтузиаст и подвижник. Да, вдова его покойного брата была в женском экипаже, пилотировавшем «Илью Муромца» на первомайской демонстрации. Да, делают люди важное дело и душой болеют за него. Да, на предприятиях господина Анатры работают аж две с половиной тысячи человек. Все прекрасно. Только все аэропланы, выпускаемые автозаводам Анатры, – это либо лицензионные копии французских аппаратов, или же их творческие переделки. Ну, была еще лицензия на довоенную германскую машину. При этом заводы производили лишь четверть планового объема. А уж качество этих машин было таково, что авиашколы и авиационные части на фронте буквально бомбардировали вышестоящие штабы с рапортами на плохое качество этих аэропланов и регулярно случающиеся катастрофы в связи с этим.

Опять же двигатели. Французские. Или собранные в России из запчастей. Их крайне мало. Достаточно вспомнить историю, про то, как перспективный штурмовик С-19 не смог завершить испытательные полеты, поскольку его двигатели срочно понадобились для «Ильи Муромца», прибывшего с завода без моторов. В Москве новый завод должен выпускать по лицензии двигатель Salmson R9, но завод только сейчас заработал, да и плановые мощности у него всего-то триста моторов в год, а не пятьсот в месяц, как того требовала армия.

В общем, сплошное любительство во всем. И тут я замахиваюсь на серийный и массовый двигатель, причем полностью российский. Не срослось. Не бывает чудес.

Вот и посылаем в США делегацию. Помнится (хотя все уже могло не так пойти), что вот-вот создадут в Америке свой мотор «Либерти». Четыреста с лишним лошадиных сил и прочие прекрасные показатели. Но мало купить лицензию (еще попробуй об этом договориться!), так нужно по факту купить все – заводы, документацию, специалистов пригласить. И все такое прочее.