Наконец, собрав все бумаги, Гена выпрямился и просто выплюнул ей в лицо:

– Истеричка!

– Хам.

Когда за Геной закрылась дверь, Лида буквально рухнула в кресло и закрыла лицо руками. Просидела так несколько минут, а затем тряхнула головой и набрала номер сына, чтобы узнать, как прошел второй день олимпиады.

– И что это? – Вероника с недоумением и какой-то брезгливостью смотрела на бумаги, которыми муж завалил весь антикварный стол, привезенный ею из самой Франции. За Генины деньги, разумеется. Тот питал необъяснимую склонность ко всякому древнему хламу, и это, пожалуй, была единственная статья, на которую он не жалел расходов. Веронике удалось сторговаться с французским лавочником на меньшую сумму, и на остаток выданных Геной средств она купила себе новую шубу. Которую, впрочем, уже не мешало обновить. Только вот как это сделать, если Гена заблокировал ее счет?

– Это моя родословная, – гордо заявил муж.

– Родословная – это у собаки, – сочувственно покачала головой Вероника, с жалостью глядя на Геннадия.

И как ее угораздило выйти за него замуж? Нет, безусловно, вначале ей очень льстили его первобытные ухаживания. То, что он мог набить морду любому, кто на нее косо посмотрит, мог подхватить на руки посреди улицы и через лужу перетащить, цветов нарвать с клумбы прямо перед самой мэрией. Гена был способен на такие поступки, которые мальчикам в ее окружении даже не снились. Но больше всего ей нравилось, как Гена прямо-таки сводил с ума ее родителей – маму-литературоведа и папу – доктора биологических наук и по совместительству главного санитарного врача области. Она не хотела слушать их доводы про то, что торгаш Гена ищет выгоду во всем, даже в браке. По ее глубокому убеждению, у Гены бы просто ума на это не хватило. Он просто пал жертвой ее красоты и таланта.

Гена был удобным мужем, из тех, кто просто дает деньги и иногда захаживает в супружескую спальню (в последнее время все реже и реже). Он, в общем-то, был никем. Чем-то вроде банкомата. А теперь вдруг банкомат выбил окно в доме, влез в него, несмотря на ее протесты, и сейчас несет какой-то бред о своих корнях. Вероника закатила глаза, чем окончательно вывела Гену из себя.

– Я потомок рода Огурцовых, рядом с которыми твои Лемешевы и рядом не стояли! – рявкнул он.

– Геночка, пойди проспись, какие такие Огурцовы? Твоя мамаша была алкоголичкой, а папаша вообще непонятно кем.

– Непонятно кем? – Гена сцепил зубы и вдруг кинул бумаги жене в лицо. – На, почитай! Мой прапрадед владел всей областью! Все фабрики ему принадлежали – и обувная, и кондитерская. Кстати, наши конфеты поставлялись к царскому двору! Прапрадед лично к Пасхе для царя-батюшки ваял угощения. И дома, ну, знаешь, те два старых дома, что в центре стоят? Которые никак не отремонтируют? Это же наши дома! А самое главное – этот дом тоже мой! А вот как твой дедуля из органов им завладел в свое время – большой вопрос. Вот, смотри, где это? Ах, нет, это не то, – Гена начал беспорядочно хватать рассыпанные листики в поисках нужной информации.

– Надо еще дерево нарисовать, ну это позже, но я тебе докажу, что это я тут из уважаемой семьи, а твои предки вообще непонятно откуда вылезли! Ты меня всю жизнь своей семьей гнобила, а на самом деле король здесь – я!

Вероника взяла наугад один из листиков и, слегка прищурившись (очки она все еще не отваживалась надеть), прочитала:

– Огурцова Матрена Никифоровна, родилась в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году, умерла в тысяча девятьсот втором. Родила восьмерых детей. – Она подняла глаза на Гену и скривилась. – Это ты называешь хорошими генами? Какая-то Матрена, рожавшая в поле?

– А ну не смей оскорблять мою бабку! – рявкнул Гена.

– Какая она тебе бабка, алле, она в позапрошлом веке родилась! – расхохоталась Вероника и поправила на лбу тряпичную маску для сна. Муж ее разбудил, явившись в дом без приглашения.

– Гена, не парь мне мозг, ты никто из ниоткуда, сумевший вырасти в директора рынка, точка. Поищи у себя другие сильные стороны.

– Нет, это ты никто, поняла? Все твои художества – это просто мои деньги, данные на выставки. Да, рисуешь ты неплохо, но ты не эта, как ее там, Флора.

– Фрида Калло, – поджала губы Вероника. Гена ударил по больному.

– Ага, точно, – не поднимая головы, Гена продолжал ковыряться в груде бумаг. – А, вот! Смотри! Никифор Петрович Огурцов, это ее отец, Матрены этой, вот, смотри-смотри, сколько ему земли принадлежало! Вот тут написано, что он был занесен в «Бархатную книгу»… Что за книга-то такая? – задумался Гена, а Вероника фыркнула.

– Вначале сам разберись, а потом мне своими родственниками тыкай, – она пожала плечами и направилась к дверям гостиной. – Дворянин, ой, не могу, ты себя в зеркале когда в последний раз видел?

Гена проигнорировал ее выпад.

– Карточку разблокируй, – потребовала Вероника, остановившись, и постаралась, чтобы это прозвучало не очень жалко.

– И не подумаю! – фыркнул Гена, аккуратно собирая бумаги. – Я же сказал, что ухожу.

– Да ладно, – Вероника обернулась к мужу и попыталась поймать его взгляд. – Зачем тебе менять шило на мыло, Геночка, или ты думаешь, что эта твоя тебя действительно любит?

– Не твое дело, – рявкнул Гена. То, что жена знает о его похождениях, удивило. Ему казалось, что Вероника не выглядывает дальше своих вечеринок и богемных тусовок. Впрочем, хороший хозяин всегда знает, где гуляет его собака.

Вероника некоторое время мерила мужа взглядом, с горечью обдумывая его слова. Без Гениных денег будет действительно плохо. Картины уже не продаются, да, по правде говоря, она ничего и не писала в последнее время. Мысль об одиночестве и собственной ненужности внезапно напугала. Но не с Геной же делиться собственными страхами? Есть средства и получше.

Развернувшись, Вероника молча вышла из комнаты. Гена со злобой посмотрел жене вслед, затем перевел взгляд на разбросанные бумаги. В одном Вероника права – в этих всех биографиях черт ногу сломит, и бумаги ничего не доказывают, пока не будет доказана связь этого кадра из «Бархатной книги» с ним, Геной Огурцовым.

А что Вероника сказала про зеркало?

Гена встал из-за стола и направился к злосчастной витрине, в которой снова воцарились бокалы жены. Внимательно посмотрел на свое отражение, разрезанное деревянными полками. Худой, сквозь майку-алкоголичку, которую он предпочитал летом любой другой одежде, виднеются кости. Тренировочные штаны. Чистые, не растянутые. Интересно, а как дома ходят графья? Небось, в костюмах-тройках.

Гена снова вернулся за стол и взял телефон.

– Артур? Я. А ну посоветуй мне пару магазинов приличных с мужской одеждой. Ну чтоб там костюмы, рубашки. Что значит «зачем»? Я что, костюм не могу себе купить?

Уточнив у Артура адреса и названия самых достойных в городе магазинов, Гена задумчиво посмотрел на телефон. Придется снова звонить противной бабе, а еще лучше поехать к ней и дать денег. Пусть намалюет это дерево, уж больно хочется ткнуть им в нос Веронике. И Диане тоже. Пусть знает, кого потеряла!