Оба-на. Гевюр цузамен. А солдатики-то в форме войск НКВД. Фуражка приметная – тулья василькового цвета и краповый околыш. Есть интересная особенность по ношению этих фуражек. Брехт этой дурости не понимал, но тем, кто это придумал, двигало же что-то, кроме желания, чтобы все руководство НКВД сдохло от менингита. Высший, старший и средний начсостав носил фуражку круглый год, а рядовой и младший начсостав – только в летнее время. Зимой шапки – будёновке, что всё же теплей. Правильно, зачем рядовых мучать. А вот классно, наверное, Ежов выглядел в своей фуражке в сорокаградусный мороз, когда на севере Беломорканал строил.

Помяни чёрта. Нет, Ежов Николай Иванович сейчас в подвалах Лубянки признаётся в гомосексуальных связях с театральным деятелем Боярским-Шимшелевичем, и дивизионным комиссаром Константиновым. Не он спустился по лесенке из кузова ГАЗа. Спустился товарищ Берия. Брехт уже запаниковал, но следом на грешную землю, перескакивая через ступеньку, орлом спланировал и Лев Захарович Мехлис. Может, и не сразу расстреляют. А может и наградят… Посмертно.

Выдохнув, Иван Яковлевич промаршировал к наркому.

– Товарищ …

– Брось, нэ крычи. Устал, как собака. Оглох. Мотор рэвёт и рывёт. Брехт? Иван Яковлевич?

– Так …

– Опят крычиш? Спэциално.

– Товарищ Народный Комиссар, тут бойцы тройную уху сварили, может перекусите с дороги, вон у меня в палатке стол уже накрыт. Сейчас уху принесут.

– А, Лэв Захаровыч. Смотри, какой умный. Знает, что началство устало. Пойдём, перекусим?

– Я сейчас слона бы съел, – поддержал Берию Мехлис.

Чего описывать? Потом внукам расскажет, как с Берией и Мехлисом из одного котелка уху хлебал. Шутка. Почти. Каждому дали по миске жестяной. Но наливали всё же из одного котелка.

После обеда прошедшего почти в полном молчании, так один раз поинтересовался Берия, где дивизия. Иван Яковлевич не стал в подробности вдаваться ответил коротко, в Бресте мол. Переговоры начальник штаба ведёт о сдаче гарнизона Брестской крепости.

– Хорошо. Перговоры. Хорошо. Людей беречь надо.

Всё заканчивается. Даже тройная уха. После обеда большие гости из Москвы вышли из палатки и двинулись к куче золота. Брехт, когда его отмывали и собирали по железной дороге и откосам, решил вот к этому моменту приготовиться и дал команду «ложить» и класть, как можно более хаотично и объёмно, так сказать, чтобы от вида дух захватило. Ну, так себе получилось. Не гора до неба, но всё же кубов шесть, горка. И это впечатляет, когда понимаешь, что это семьдесят миллионов долларов, а самолёт десять тысяч стоит. Семь тысяч самолётов!

– Ох, ешки! – сдёрнул с себя фуражку Мехлис. – Мать их польскую. Вот награбили у трудового народа. У нашего белорусского и украинского народа!

– Да, товарищ Брехт, молодэц, ты. Вовремя успэл. – Берия указал на обгоревшие остовы вагонов и закопчёный лежащий на боку бронепоезд.

– Служу Советскому Союзу.

– Товарищ Сталин говорит, что тебя наградить надо орденом «Знак Почёта». Сейчас выжу, что правильно рэшил Иосиф Виссарионович. Молодэц ты, товарищ Брехт. – Берия отвернулся от кучи золота с трудом. – Награждать в Москве будут. Можэт, правительство, что сейчас поляки создают в Москве тэбя за спасение своего золотого запаса тоже наградят. Собырайся, с нами назад полетиш.

Событие сорок пятое

Учитель: «Те, кто будет учиться на 5 и 4 попадут в рай, а те, кто на 3 и 2 – в ад»

Голос с задней парты: «А живыми закончить школу шансы есть?»

Москва встретила дождём. Вроде Брест, который над Бугом, не сильно южнее Москвы, если вообще южнее, но там по существу лето продолжалось, а тут все признаки осени, даже листья уже на деревьях желтеют. Брехта выгрузили на аэродроме военном, посадили в чёрный лимузин импортный и сгрузили через час у гостиницы Метрополь.

– Тэбя предупрэдят, – раздалось из машины, и дверь захлопнулась. Ни тебя до свидания, ни даже поинтересоваться забыли, а есть ли денюшки у вас, дорогой товарищ комдив. А, проблемы негров шерифа не волнуют.

Оказалось, зря на наркома бочку накатил. Только вошёл в вестибюль, как подлетел молодой человек со знаками различия сержанта ГБ и не вопросительно, а утвердительно предположил всё же, наверное, лёгкий такой вопрос в предложении присутствовал.

– Товарищ Брехт? – Хотя, может, вопрос этот относился к слову «Товарищ», а не к слову Брехт. Кто его знает, товарищ ли этому сержанту сейчас комдив?

– «Я есть Грут». – Так хотелось ответить. – Язык не повернулся. – Я есть Брехт.

– Пройдёмте, товарищ Брехт. – И рукой, как Владимир Ильич, путь в светлое будущее указал.

Лифты езьдют. Цивилизация. Скрипит, правда, но цивилизация. Из зеркала в лифте на Ивана Яковлевича смотрела небритая лопоухая рожа коричневая от загара и копоти, наверное. А ещё шрам от виска над одним ухом лопоухим. Рожа помятая после сна в самолёте и противная до невозможности. Фуражка на тулье от сажи отмылась плохо. Серый китель, который должен быть стальным вылинял и местами тоже в пятнах. Вот одна только Звезда героя поблёскивает, так как уже говорилось к золоту грязь не пристаёт.

Поселили комдива на третьем этаже в двухместном номере. На второй кровати валялась лётная форма полковника. И тоже с героем на груди. Два Героя в одном номере, не частое должно быть явление для любой гостиницы.

Человека не было. В смысле – Героя. Усвистал куда-то.

– Товарищ комдив, сейчас обед, умойтесь и спускайтесь в ресторан. Товарищ Скробогатов уже там.

Вона чё! Ёксиль – моксель. Понятно, почему два героя в одном номере. Видимо Сашку за спасение золота тоже решили наградить. И правильно. Жаль нельзя рассказать, сколько немцев и немецкой техники он в сентябре отправил в их немецкую Валхаллу из нашего бренного Мидгарда (человеческого мира). Ещё на одного Героя явно тянет. А ведь нет. Он больше восьми сотен человек отправил, а в Асгард (город богов) валькирии с лебедиными крыльями забирают только восемьсот самых отпетых негодяев, которые покрошили кучу врагов в капусту. А куда девались оставшиеся? Спросить нужно у специалистов. Он ведь тоже немец и врагов нашинковал прилично, должны пропустить его через мост Биврёст после «досмотра» бога-стража Хеймдалля.

А чего – нормально. Рубись на мечах с