– Помогу. Уже утром бэбик будет у тебя. Не сомневайся.

Я выдохнула. Зажмурилась. Хотела сказать «спасибо», однако Кирилл перебил.

– Но не за просто так, разумеется. – И коварно улыбнулся, скользнув ладонью вниз по затылку, по спине, опустившись к стройной талии… Нырнул под полотенце, погладил напряженные, до сих пор влажные бёдра, и, юркнув под юбку, схватился за левую ягодицу. Жадно. Властно. Как заядлый собственник! Как будто только что поставил пожизненное клеймо. Своей этой резкой, во истину животной хваткой.

Чтоб тебя!

Ненавижуууу!

Вздрогнула. И, охнув, тут же распахнула глаза, жалобно застонав, застучав зубами:

– Ч-что? Что ты хочешь?

Нет, нет, нееет.

Только не это. Не надо! Не хочууу!

Не выдержу! Не вынесу! Вновь! Боли. Издевательств. Надругательств!

Высокомерных издёвок и… предательства.

– А ты ещё не поняла, Цветочек? – Кирилл цинично рассмеялся, продолжая жрать меня до самых косточек своими хитрыми, звериными глазами.

Прикусив губу до отрезвляющей боли, я нервно махнула головой, отмечая, с каким покалывающим дискомфортом по спине рассыпались ледяные иголки и приготовилась услышать… шокирующий приговор.

– Тебя, Демидова. Я хочу тебя.

***

– В свою постель. – Вальяжно добавил. – В оплату услуги по поиску похищенного младенца, так сказать.

Ну мерзавец.

Ну кретин!

Да как он… Да что же это такое!

А по-другому никак нельзя?

Что же делать? Времени в обрез. А помощи просить больше не у кого. Каждая секунда на вес золота. В голову лезут ужасные мысли. Если сегодня что-либо срочно не предпринять – завтра уже будет поздно.

Я иногда читаю новости в интернете. И… Боже! Даже не хочу сейчас думать о том, как в нашем мире цветёт и благоухает торговля детьми.

Придется подчиниться. Как бы мерзко на душе не было. Но если я немедленно не соглашусь… не знаю, что может случится с Денисом! Если случиться… я себе никогда этого не прощу. Сама себя придушу. За то, что не уберегла собственное дитя от опасности. За то, что я такая бездарная, никчёмная, безответственная клуша!

– Быстрее, Лилия! Прими решение. – Давил на меня хриплым, стальным басом. Внезапно, хватка на моём затылке усилилась. Большаков, теряя терпение, в миг обозлился. – Или катись к чёртовой матери! Но только, если ты нарвалась на бандитов, приторговывющих органами, то… увы… утром уже будет слишком поздно начинать поиски.

– Я согласна! СОГЛАСНА! Сделаю, всё, что скажешь! Прошу! Быстрей! Отдай приказ своим людям! – Повисла на его шее, вцепившись в воротник халата, как в единственную реальную надежду на спасение. Из глаз снова хлынули слёзы.

Он найдет моего сына. Быстрее правоохранительных органов.

Даже не сомневаюсь.

Однако… цена удовольствия слишком высока.

Но мне уже все равно. Когда материнское сердце разбито и бьется на последнем издыхании.

Я поклялась, что отдам жизнь за своего дитя.

И я это сделаю. Прямо сейчас.

– Мне нравится твоя решительность, Цветочек. – Похвалил, погладив по голове так глумливо, как бы погладил своего верного питомца. – Хорошо. Подпиши кое-какие бумаги, и я выполню своё обещание.

– Что? – Замешкалась от удивления. – Бумаги?

– Да, куколка. Бумаги. – Кирилл доминирующе накрыл мои ладони своими. Сжал до хруста в суставах, и, в одночасье, подарил мне свой самый коварный, самый надменный оскал. – Твоё согласие стать моей проституткой. На период… пока не надоест.

***

– Несколько встреч будет достаточно. – Принялся плеваться запросами и одновременно направился к письменному столу, в котором отыскал некую папку с бумагами.

Что за?

Мне не послышалось?

Серьёзно?

Он, млять, что, в конец ополоумел? Или, быть может, просто пьяный?

– Да ты… Да вы… – Слова застряли в глотке. – Как вы смеете предлагать мне подобное!

– Нуу, можешь, конечно, расплатиться хрустящими. Но вряд ли у тебя найдётся нужная сумма. Я дорого оцениваю своё время и свои возможности. Имей ввиду. Что скажешь?

– Почему просто нельзя помочь? – Брови чудовища выгнулись дугой. И мне стало дурно от его мимики. – По доброте… – Хотела сказать «душевной», но передумала. Подобное выражение явно не про Кирилла.

– Раз тебе нечем оплатить за мою помощь – расплатишься телом. Согласна? Последний раз спрашиваю. Я не попугай, чтобы повторять по сто раз. И, тем более, не сестра милосердия. Твои проблемы меня не касаются. Я не намерен возиться с той, что однажды, попыталась выставить меня лохом ради того, чтобы заполучить мои денежки. И… отомстить за потрахушки на курорте! Правда ведь, милая?

Чтооо? Вот значит как! Вот значит!!!

У меня нет слов. Сплошные эмоции.

Ещё и как касаются!

Ещё и как! Ублюдок ты недоделанный!

Хотела схватить его за шиворот, заорать, надавать пощёчин. Но не смогла. Оторвать ему яйца получилось лишь в своем воображении. Я это, к слову, делала ежедневно – мысленно кастрировала подонка. В минуты, когда мне было очень и очень плохо. Таким образом, я избавилась от горя.

– Считаю до пяти, Лилия… и прощаюсь с тобой. За дверью ожидают трое моих головорезов. Мне стоит лишь щелкнуть пальцами… и…

– Я согласна! Где расписаться?

Самодовольный кретин. Он снова расхохотался, швырнув в мою сторону некий лист, формата А-4, вместе с ручкой.

Я даже не стала читать эту белиберду. Даже, если там имеется пункт о добровольном самоуничтожении, я не осмелюсь выразить протест. Я ведь уже говорила, что пожертвую всем, ради сына.

Черкнув автограф в графе «подпись», ответно швырнула мерзавцу отвратительную бумажонку в лицо. На что, Кирилл презренно ухмыльнулся:

– Да уж, Демидова, неужели ты так и не усвоила мой урок, родом из прошлого? Даже не прочитала?! Эх, чувствую мне придётся конкретно заняться твоим воспитанием!

– Пошёл ты, – взгляд исподлобья. Скрестив руки на груди, я ответила ему одними губами. И добавила. – Мне плевать на твои долбанные уроки. Делай со мной всё, что хочешь! Но сначала, найди моего сына! Живого… – Скривилась от рвущей на части душевной боли. Сглотнула сухой ком в горле… На глазах выступили жгучие слезы. – И невредимого.

Большаков подобрал с пола расписку, брезгливо сунул её в ящик стола, а сам ящик запер на ключ. Наверно, у этого черствого ублюдка имеется тысячи таких вот заранее заготовленных образцов! На все случаи жизни. Чтобы манипулировать людьми, подчиняя их своим капризам и своим, в конец больным, мажористым фантазиям.