Кирилл затолкал меня в ванную комнату. Как какого-то, вывалявшегося в грязи щенка, швырнул под холодный душ. Ледяная струя нещадно ударила в голову. Ошалев от спектра бодрящих ощущения, я тут же зашипела, продолжая изо всех сил махать руками и ногами, извиваясь как растоптанный червяк, в огромной мраморной чаше, в которой могли запросто уместится человек десять, не меньше:

– Сумасшедший! Прекратиии!

На что получила грубый и резкий ответ:

– Замолчи! И остынь! Истеричка невменяемая!

Я кричала, пыталась вырваться, но он удерживал меня насильно в том проклятом ковше и держал до тех пор, пока я не перестала вопить и окончательно не выбилась из сил.

Как обычно, Большаков одержал победу.

Неожиданный бунт был моментально подавлен.

Когда я притихла, обхватив плечи руками, пытаясь согреться и заставить себя не дрожать, ненормальный ублюдок накрыл меня полотенцем, ловко подхватил на руки и вынес в гостиную.

Я промокла и замерзла до самых костей. Одежда превратилась в полупрозрачный, свисающий клочьями мешок. Но даже, несмотря на это, мне вдруг стало аномально жарко! А, секундой ранее, напротив, было чертовски зябко, после такого-то освежающего «Шарко». Причиной резкого скачка температуры тела послужило ощущение неожиданных, непривычно бережливых прикосновений.

Оказавшись в руках мужчины, на короткий миг я, наверно, забыла обо всём на свете. В том числе, как нужно дышать. Жить. И говорить. Я дрожала, стучала зубами, льнула к нему, пытаясь согреться. И больше не кричала.

Что тут сказать!

Большаков умеет управлять людьми. И подчинять их своей воле.

В который раз уже убеждаюсь. А я… ничего не смогла сделать. Впала в глубокий транс. Виной всему – его роскошное, ароматное тело,

Боже, клянусь! Я этого не хотела! Не хотела им восторгаться и прижиматься к упругому торсу в ответ на ласки ещё сильней. Моим телом, да и разумом тоже, управляло нечто сверхъестественное. Не логика, уж точно. Скорей всего, чувства. Сексуальное влечение. Или, первобытные инстинкты.

Кирилл положил меня на просторную двуспальную кровать, застеленную шёлковым покрывалом с ажурной вышивкой, а сам сверху склонился. Замер. Прищурился. Всматриваясь в моё лицо крайне внимательно. И от этого буравящего взгляда, у меня, скорей всего, началась лихорадка, как во время сильного гриппа.

Поверить не могу. ОН рядом. Настолько близко, аж дух захватывает и хочется провалиться сквозь пол. От ощущений его рук на моём теле. Горячего дыхания на моём лице. От ощущений повышенного внимания и запаха от которого, против собственной воли, начинаешь забываться, задыхаться, терять себя. И свою, мать её, гордыню.

Лёгким взмахом руки, Кирилл прикоснулся к моему подбородку. Провел кончиком пальца вдоль скулы, убирая с порозовевших щек влажные пряди волос, которые прилипли к коже в области лица, а также, осторожно коснулся к уже присохшей ране на лбу. При виде ссадины, оставленной похитителями, мужчина вдруг поморщился.

Мне показалось, или даже… разозлился?

– Что за… хрень! – Кивком указал на ту часть головы, где адски жгло и пульсировало. – Ты что, мать твою, обдолбалась?! В чём дело, Демидова?

– Это т-ты? – я всё-ещё дрожала, и до сих пор не могла расслабиться. – Украл Дениску?

– Кого? – выпучил свои огромные, янтарно-алые глазища, в радужке которых бурлила и пенилась опасная вулканическая лава.

– Моего сына.

– Совсем спятила? – Агрессивный, нечеловеческий рык, вихрем вырвался из пасти этого бессердечного, эгоистичного нелюдя. – Ты наркоманка что ли??

Поморщившись от грозного рыка, я поняла, что если буду махать кулаками и крыть мерзавца матом, то сделаю только хуже. Ну куда овечке тягаться с шакалом?

Былая уверенность растворилась в пустоте. На смену пришла безнадёжность и отчаяние. Теряя силы, обмякнув в его сильных руках, я ничего больше не придумала, как… начать молить о помощи.

Унижаться. Реветь. И просить.

Да. Это было слабо и низко.

Но у меня не было иного выхода.

Кроме как… подчиниться.

Уже в который раз я убедилась, что без денег, без власти, без богатых родственников, я никто. Пустое, грязное болото. Уж лучше пожертвовать внутренней гордыней, но снова увидеть сына, чем попробовать показать свой характер… и уйти ни с чем. И никогда больше не взять на руки свой единственный и бесценный смысл жизни, никогда не услышать смех Дениски, никогда не почувствовать его запах, его тепло, его ответную любовь.

– Пожалуйста, верни мне его, верни… Я всё сделаю. Всё, как ты скажешь. Что ты хочешь? Что, Кирилл? – Погрузившись в состояние глубокого аффекта, я потеряла контроль над собственными словами и действиями. Потому что хотела лишь одного. Вернуть любимого мальчика. Любой ценой. Абсолютно любой!

Накрыла скулы мужчины ладонями, с мольбой во взгляде, застонала, впервые назвав вслух начальника по имени, обратившись к нему на «ты».

– Только не отбирай. Не отбирай… Ради всего святого. – Лбом к его лбу припала, закрыла глаза. Заплакала.

Он был в шоке.

Наверно, именно поэтому обвил меня обеими руками за талию, посадил к себе на колени и даже начал поглаживать. По спине. По волосам. По шее и ключицам.

Нежно так… Чувственно.

И эти прикосновения успокаивали. Дарили тепло. Притупляли душевную боль. Благодаря чему, головокружение усилилось в разы. Но самое интересное – голос Кирилла изменился. Интонация стала мягче, добрее. Он даже заикнулся. Видимо, от волнения.

А затем, обхватив мои, мокрые от слез щёки, своими горячими ладонями, заглянул в глаза и, требовательным, холодным басом прошептал:

– Так, Лиля, расскажи всё по порядку. Что случилось? Иначе, таким образом, без конкретики, я тебе ничем не смогу помочь. Выключи эмоции. Успокойся. Попытайся расслабиться. Я весь во внимании. И, клянусь, я вообще не понимаю, в чем ты меня обвиняешь.

И я рассказала.

Правда зачем, если он и так знает?

Он ведь украл. Он!

Или… всё же не он?

По глазам мужчины было видно, что Кирилл ничего не понимает и находится в абсолютном замешательстве. Но, как бы там ни было, верить ему ни в коем случае нельзя. Спасибо! Научена опытом, млять. Актеришка тот ещё умелый.

– Если это правда не ты, тогда помоги мне, молю. – Прошептала одними губами, практически беззвучно, не моргая, глядя в бездонные и опасные глаза моего персонального дьявола. С такой щемящей мольбой, что бешеный водопад слез, несущийся по щекам, невозможно было унять ни на секунду. – Полицбыии это не надо, понимаешь?

Неожиданно, он вдруг обхватил меня за затылок. Чутко. И бережно. Погладил спутанные, после бодрящего душа волосы, притянул к себе на опасно близкое расстояние, и заставил почувствовать вкус его мятного дыхания на своих, дрожащих от страха, губах.