– Вас зовут Джеймс Кобб. К-о-б-б, правильно?

– Да.

Я услышал шорох бумаги.

– Сейчас у нас два часа дня, – сказала Клодетт. – Давайте созвонимся завтра в это же время. Я должна свериться со своим расписанием.

Она сделала особый акцент на последних словах и повесила трубку.

В тот же вечер я обнаружил в своих «входящих» сообщение от Элизабет Грегори.

Я написал, что смогу навестить ее на следующий день, и дал номер своего сотового. Она сразу ответила, что будет ждать меня в одиннадцать часов.

Элизабет Грегори жила в Брэдфорд-Эстейтс, этот район семейных коттеджей был построен в середине восьмидесятых неподалеку от железнодорожной станции Принстон-Джанкшен. Примерно три десятка домов и кондо расположились вокруг поля для гольфа, с небольшим озером в центре.

Элизабет жила в двухэтажном доме с белым фасадом и просторной террасой. Справа был пруд, а слева гараж, напротив него я припарковал свою машину.

Выйдя из машины, я посмотрел вокруг. Участок и дом выглядели так, будто их только вчера выставили на рынок. Все, каждая мелочь была на своем месте. Фасад недавно покрашен, вода в пруду, несмотря на погоду, кристально чистая. У меня было такое ощущение, словно я оказался перед гигантской версией кукольного дома, который бросил посреди поля ребенок великана, а сам теперь прятался в каком-то другом месте.

Я поднялся на крыльцо. В окне на первом этаже мелькнул силуэт. Миссис Грегори открыла дверь, не успел я позвонить.

Она была очень высокой, и, несмотря на возраст, можно было догадаться, что когда-то отличалась потрясающей красотой.

Я поздоровался, и она пригласила меня в дом.

– Вы выглядите моложе и стройнее, чем по телевизору, – заметила Элизабет и улыбнулась.

Она закрыла дверь и повела меня по увешанному черно-белыми фотографиями коридору. Мы вошли в просторную гостиную. Интерьер производил такое же впечатление, как и вид снаружи, – все безупречно; казалось, каждый предмет занял свое место только после долгих раздумий хозяйки. Аромат кофе смешивался с резким запахом освежителя воздуха и сдержанным ароматом духов. Единственным шумом, который проникал сквозь окна, был щебет птиц и шум изредка проезжавших по Винсент-драйв машин.

– Если вы еще не завтракали, могу предложить вам чудесные круассаны. – Элизабет неопределенно махнула рукой в сторону кухни. – Свежие, купила сегодня утром.

– Не беспокойтесь. И спасибо, что пригласили.

На столе стоял поднос с кофейником и двумя фарфоровыми чашками на блюдцах. Элизабет разлила кофе и поставила чашку передо мной. Все ее движения были спокойными и размеренными, как у человека, который прекрасно контролирует свое тело.

– Как вы обо мне узнали, доктор Кобб? И почему попросили у Тома мой адрес?

– Как я вам написал раньше, мистер Флейшер упоминал ваше имя в связи с человеком по имени Абрахам Хэйл. Он рассказал мне, что это благодаря вам мистер Хэйл на последнем курсе университета получил приглашение на работу в одном фонде во Франции. Собственно, я пытался больше узнать о том времени, когда они оба были студентами, и подумал, что вы можете мне в этом помочь.

– Понимаю… А что еще вам рассказал Флейшер?

– Ничего. Только то, что мистер Хэйл был вашим протеже.

– Ясно… Ваш интерес носит сугубо профессиональный характер?

– Признаюсь, не только. Но если вы попросите меня объяснить подробнее, это будет не так просто.

– Нет, я не намерена вас об этом просить. Я лишь хочу удостовериться в том, что ничего из того, что я вам расскажу, никогда не станет достоянием прессы. Надеюсь, ваш интерес не носит подобный характер.

– Ни в коей мере, миссис Грегори. Интерес сугубо личный, и даю вам слово, полученная мной информация никогда не окажется на страницах какого-нибудь журнала или книги. В любом случае мистер Флейшер выдвинул точно такое же условие.

– Меня это не удивляет… Вы не расскажете, как Джошуа Флейшер стал вашим пациентом?

Пока мы пили кофе, я, не вдаваясь в подробности, рассказал Элизабет, как Джош вышел на меня, о дневнике Абрахама Хэйла. Но о том, что он попал в клинику после совершения убийства, упоминать не стал.

Элизабет слушала очень внимательно и на протяжении всего рассказа не сводила с меня глаз.

Когда я закончил, она спросила:

– Эйб и Джошуа теперь мертвы… Так почему для вас так важно узнать, что произошло тогда, много лет назад?

– Вы вправе задать мне этот вопрос… Видите ли, я вам еще об этом не говорил, но мистер Флейшер был убежден, что он или мистер Хэйл совершил в Париже нечто ужасное. В то же время я понял, что его воспоминания о тех событиях могут не соответствовать действительности. И теперь я пытаюсь понять, почему он создал ложные воспоминания.

– А такое возможно?

– Конечно. То, что мы называем памятью, не видеокамера, которая фиксирует все происходящее вокруг нас, а потом сохраняет полученную информацию в неизменном виде. По ходу записи происходят искажения. Со временем наше восприятие различных вещей меняется, что и приводит к искажениям памяти. Исследования доказывают, что около восьмидесяти процентов наших воспоминаний в большей или меньшей степени фальшивые.

– А то ужасное происшествие имеет отношение к женщине?

– Да. С этой женщиной он и мистер Хэйл познакомились в Париже летом, после окончания университета. Ее звали Симона Дюшан, и она пропала осенью семьдесят шестого года.

– Что ж, в таком случае, возможно, я смогу вам помочь, доктор Кобб. У меня есть серьезные основания полагать, что незадолго до получения диплома Флейшер был виновен в одном ужасном деянии. Вот только Эйб его прикрыл. Если не ошибаюсь, это было как-то связано с наследством Флейшера. Возможно, в Париже Эйб снова его прикрыл.

Элизабет сидела очень прямо, даже не касалась спиной спинки кресла. Она какое-то время смотрела в пустоту, потом встала и подошла к буфету. Выдвинула верхнюю полку, поискала немного и достала фотографию. Потом вернулась и без слов передала фотографию мне.

Фотография была нечеткая, видимо, сделана на дешевый «Полароид», и цвета были неестественными, но я смог узнать в молодой женщине с фигурой богини мою хозяйку. Она стояла под руку с высоким худощавым молодым человеком в джинсах и черной рубашке. Он показывал в камеру знак мира и улыбался. Они стояли на фоне высокого розового куста, а вдалеке я разглядел что-то похожее на церковный шпиль. Я посмотрел на обратную сторону снимка. В нижнем левом углу стояла дата: «14 июня 1976».