Есть многое на свете, друг Горацио…[13]

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, наши дни

Фотографию, которую мне прислал Джош, я вставил в рамку и повесил на стене в клинике, где работаю уже два месяца. Почти все пациенты, которые ее замечают, спрашивают меня, кто на ней изображен. Я отвечаю, что это старое фото на память из Парижа, но я не помню имен, не помню истории этих людей, что, возможно, уже и не важно. А потом я предлагаю им внимательно рассмотреть фотографию, изучить внешность этих людей, их позы, выражения их лиц и самим придумать для них историю.

И незаметно для самих себя они начинают рассказывать собственные истории, которые до этого скрывались между пятнами тени и света.

Что ж, это было нелегко.

Первый вариант я написал, когда жил в Хемел-Хемпстеде, в двадцати четырех милях к северо-западу от Лондона. Результат меня не порадовал, и через год я начал работать над вторым уже в Рединге, графство Беркшир, куда я к тому времени переехал. Написал за три месяца, но продержал в компьютере еще года два. За это время я опубликовал две книги нон-фикшен и продолжал править «Книгу зеркал», которая изменила мою писательскую карьеру практически в одночасье, будучи переведена в сорока странах. Тогда у меня в голове крутилась куча идей, но именно сюжет «Дурной крови» засел в мозгу, как девятидюймовый гвоздь. Я чувствовал, что пока не сделаю самый лучший вариант, мне от этого гвоздя не избавиться. И я предпринял еще одну попытку летом две тысячи шестнадцатого года. Через десять месяцев роман был готов к сдаче.

Я благодарен моему агенту Марилии Сэввайдес; как всегда, ее советы были бесценны. Спасибо редактору Сесилии Гэйфорд, которая сразу поверила в мой замысел и помогла довести дело до конца. Прекрасным людям из «Серпентс тейл», которые не повесили меня за использование инфинитивов или за манеру начинать предложение с предлога. Спасибо вам, ребята. Я благодарен моему доброму другу Алистеру Иэну Блиту, он следил, чтобы я не надорвался, овладевая английским языком. И наконец, я благодарен моей жене Микаэле, она – главная (и возможно, единственная) причина, по которой я все еще не вернулся в кроличью нору.