прошлому, а не из-за деления на плохих и хороших. Что касается Царств, то это скорее формальность. Они располагаются на огромных территориях без границ и не имеют единых правителей.

Взять, к примеру, Царство воды. К нему причисляют всех водных фэйри, связанных так или иначе с водной стихией и живущих в диких землях: келпи, мерроу, никс и других созданий. Царства — опасный и непредсказуемый мир, куда рискнёт отправиться в одиночку разве что безумец.

Именно для сохранения равновесия фэйри обосновали Распутье душ. Требовались контроль перемещений и нейтральная территория.

— Иди за мной.

Кайден уверенно шагает к одному из туннелей, а я встревоженно оглядываюсь. Над проходом висит табличка: «Чикаго». Выглядит так… по-человечески. Надпись зачарована, и неважно на каком языке думать, ведь магия переведёт её на любой. Заблудиться в Распутье невозможно, несмотря на то, что оно представляет собой целую венозную и артериальную систему сосудов. Где-то поблизости может находиться Разлом в Париж, а где-то в Берлин или Санкт-Петербург.

Свечи из центрального зала сменяются потолочными лампами. Внешняя проводка тянется на протяжении всего туннеля и уходит вглубь. Распутье — последний оплот цивилизации. Здесь используют электрические генераторы, которых вы не встретите больше нигде на волшебной земле.

Эхо наших шагов начинает тяготить. Я нагоняю принца и любопытствую:

— Почему за пределами этого места у вас нет электричества, интернета и прочих благ современности?

— Мыслишь, как человек.

Я делаю насмешливый реверанс.

— Простите, Ваше Высочество, что родилась в каменных джунглях, а не в замке с пони и единорогами.

— У нас нет пони и единорогов.

— Не может быть! Тогда что я тут делаю?

Принц одаривает меня одним из тех странных взглядов, когда кто-то не понимает вашей шутки, но не хочет подавать виду.

— Мыслить, как человек, вовсе не оскорбление. Разве это плохо? Всего лишь иначе. Мы пользуемся изобретениями людей в случае крайней необходимости. — Кайден машет рукой: — Как здесь. Очень сложно структурировать и держать под контролем перемещения. В этом помогают компьютеры. Вечногорящие свечи под чарами, увы, не способны создать подходящее освещение для работы во тьме и сырости, поэтому в ход идут лампы. Если задуматься, то иногда и мне хочется нажать на рычаг, чтобы вода полилась из крана вместо ожидания, пока ванную наполнят слуги. Особенно сильно это желание, когда привыкаешь к ритму людских городов.

Я провожу пальцами по рельефу каменной стены. Холодная.

— Думаю, ответ кроется в продолжительности жизни фэйри. Нам не нужно торопиться. Мы умеем ждать. Проще неделями плыть на корабле в другую часть света, чем взлететь на железной птице и добраться до нужной точки за часы. Будь в наших руках ваши технологии, жизнь бы ускорилась настолько, что вскоре навеяла скуку. Пришлось бы гадать, чем заполнить и без того длинный век. Люди же создают умные вещи для экономии драгоценных минут. Ценят время. Мы ценим его течение.

— Я часто бываю в открытых торговых кварталах. Когда вижу фэйри в строгих костюмах и с чемоданчиками в руках, это вызывает странное чувство: безумное смешение двух субстанций, которые никак не могут стать одним целым. Наши миры такие разные, несовместимые. Как вода, которая обходит камень в реке. Она никогда не станет камнем, а камень рекой. Понимаешь?

На какое-то мгновение я чувствую толику грусти, щемящую в груди.

— Не забывай, что и вода точит камень, а камень может изменить русло реки. Так и наши народы неизбежно влияют друг на друга.

Я активно киваю. Приятно, когда кто-то разделяет твою любовь к метафорам. Обычно Келли закатывает глаза, стоит произнести что-то эдакое: «Хватит говорить на эльфийском!» Понятия не имею, откуда такая тяга к дурацким сравнениям.

— По-твоему, почему нелегалы не хотят возвращаться в волшебный мир? Война ведь давно закончилась.

Мне всегда нравится слушать разные мнения и делать собственные выводы.

— Каждый Двор жаждал одержать победу. Закончилось всё поражением обоих. Время шло, боль от вида разрушений и потерь не оставляла. Многие ушли на поиски новой жизни. И я не могу их в этом винить. Увы, подавляющая часть моего народа, пройдя через Разломы, так и не смогла стать полноценной частью мира людей. И каков исход? Очередная бойня за территорию, в которую вовлёкся другой род. Как следствие пережитых страданий, некоторые запечатали себя в закрытых кварталах и с тех пор не желают покидать их по сей день.

Если раньше у волшебных земель было величие, то сегодня оно утонуло в вине. Не всем из нас хочется смотреть на руины, поэтому переселенцы вцепились в островок нового мира с тенью старого. Как видишь, каждый справляется по-своему: кто-то топит печаль в выпивке, а кто-то прячется среди людей. Только фэйри, что долго прожил на той стороне, никогда не сможет вернуться и стать своим при Дворе. Так уж повелось, что на определённом отрезке времени наш род поделился на несколько ветвей. Все мы одной крови, но не сути. Полноценно жить на два мира — редкий дар.

— Ты неплохо справляешься.

— Только на первый взгляд, — Кайден покачивает головой. — В мире людей я чувствую себя… не на своём месте. Мой дом здесь, каким бы он ни был.

— А твой брат?

Принц мрачнеет.

— Иногда мне казалось, что Тео не покидает наши земли навсегда только из-за меня.

— А как часто он посещал мой мир?

— Не трать время на это направление, Фэй.

— О чём ты? — с искренним недоумением интересуюсь я.

Кайден останавливается и разворачивается.

— Убийца принадлежит к одному из Дворов, но связан он непременно с твоим миром, поэтому я и решил пройтись сперва по горячим следам в надежде, что они выведут нас на нужный путь. Не ожидал, что их так вскоре сотрут.

Я вспоминаю лицо ведьмы, и мне становится не по себе.

— Откуда такая уверенность?

— Ты хочешь бежать быстрее ветра. Терпение, я покажу.

Мы проходим дальше по туннелю и выходим к проходу. Отдалённо слышу шелест бумаги и бормотание. Пахнет свежезаваренным кофе. Лицо папы всплывает в моей голове. Чем он сейчас занят? Наверняка ворчит на Фифа за то, что тот куда-то задевал его записную книжку, или выслеживает горе-нелегала, укравшего дорогие чары у бывшей начальницы.

Свет заливает пространство, и в проёме показывается помещением с деревянным столом в центре. Нас по-прежнему обнимает со всех сторон камень, но стены и пол выглядят уже более благоустроенными. Узорчатая широкая плитка с потёртостями выстилает низ и поднимается на несколько метров вверх, переходя в голый рельеф. С одной стороны возвышаются высокие книжные шкафы, а с другой — закрытые стеклянные стеллажи с разноцветными колбами и баночками под